Читаем Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 полностью

Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925

Из них теперь легко выбирать нужные и ненужные. А пишет как! — буквы с вершок, и вдоль и поперек клочка.

Пишет он их большею частью после припадков молчаливого своего лежания и везде, в самых неожиданных местах встанет вдруг и пойдет писать. Таких листков накапливается иногда так много, что их жгут, выбрасывают. Нина Яковлевна иногда успевает просматривать их и спасает случайно кое-какие.

Укладывается хандрить Иван Семенович так основательно, что однажды, когда в их многоэтажном доме случился пожар и по лестнице бегали пожарные в блестящих касках с красными пламенными факелами в руках, и в доме началась суета и паника («все перезабыли, где что лежит»), он остался лежать и сказал, что раз уже пожарные здесь, то бояться и беспокоиться нечего.

Отец Павел часто бывает у Ефимовых, когда бывает в Москве, иногда и по два-три раза в день. «Надо бы меру знать», — говорит он смущенно. Он искренно может думать, что когда-нибудь он может быть не вовремя или слишком часто! В Москве у него нет своей комнаты. Ночует он в комнате инженера Василия Ивановича.

Однажды он повел Ивана Семеновича на лекцию какого-то инженера. Лекция была очень неудачна. Отец Павел смущенно извинился и сказал: «Ведь я уже был на этой лекции прошлый раз, он очень хорошо, очень интересно говорил. Я и хотел, чтобы вы послушали». Для этого он отложил и свою поездку домой в Сергиево. Другой раз он повел Ивана Семеновича, Нину Яковлевну и Елену Владимировну к какому-то художнику. Им всем не понравилось там, и они были как в воду опущенные гробовые камни. Отец Павел старался за всех, еле выбрались оттуда. «Нина Яковлевна, что же и вы молчали! Ведь даме все можно говорить, чтобы ни сказала, — все сошло бы!»

6 февраля

В день свадьбы Саши Доброва (4 февраля) днем был спектакль театра Петрушек Ефимовых. Была с ними в балаганчике Петрушки. У Ефимовых переоделась в платье Елены Владимировны — серое с оборками, с косынкой из старого кружева. От них — на свадьбу Саши. Хотела было поехать на трамвае, но Иван Семенович пошел «проводить немного». И от Красных Ворот до Пречистенки дошли пешком по бульварам. Говорили о рисунках его, их не видела еще. О нем успокоилась. Так он сумел рассказать о них. Рисунки эти любит и отец Павел.

На свадьбе у Саши больше 45 человек гостей. Ужин, вино, танцы, красивые платья. Почти все гости со стороны Ирины. Не понравились. Все они очень не подходят к тону добровского дома. Танцевали «тустеп» — отвратительный танец, а вероятнее, так его танцевали три молодые женщины, очень неприятно, некрасиво.

Венчание прошло торжественно, не мешали и гости. Особенно Саша молился, весь как-то замерев. Даже страшно почему-то стало. Я никому не сказала, но почему-то страшно мне стало за Сашу на его свадьбе. Александр Викторович и Шурочка, стоявшие вместе, были самые замечательные, самые красивые.

Когда в церкви все пошли к амвону поздравлять новобрачных, было очень торжественно. Ирина Филатова — жена Саши — девочка 16 лет, легкая, тоненькая, вся кружевная. Держала себя очень тактично и на вечере дома была точкой встречи антиподов дома и гостей. Саша целовал дамам руки, очень устал. За ужином Шура шепнула Александру Викторовичу мне и Дане тост — «за просветление двух душ», и мы выпили полные бокалы.

Сегодня (6 февраля) перед отъездом в Сергиево зашла к Ефимовым за своим мешком. Была не больше получаса. Иван Семенович показал мне свои рисунки: лань, слон, крылатый тигр, козел. Нарисовал их вчера после катка на Чистых Прудах. А дома от 8 до 11 часов у них был отец Павел, — зашел к ним прямо с поезда.

Мы сидели за столиком Адриана — я и Иван Семенович. Нина Яковлевна, Елена Владимировна и Владимир Дмитриевич были в этой же комнате чем-то увлечены около печки, все трое живо что-то рассказывали. Я случайно повернула штепсель стоящей на столе лампочки с зеленым шелковым колпачком, и она, закрывая свет от меня, осветила лицо Иоанна снизу. Он не закрыл глаз и смотрел, как и до этого на меня. И было лицо его такой нечеловеческой красоты, что нет слов рассказать. Лицо из сна в Зосимовой Пустыни! (особенно при этом освещении, а если погасить лампочку?). Я погасила лампочку. Лицо не изменилось и все так же искрилось, как потоками искр и света из глаз. Боже, да что же это. Я перестала смотреть на него и что-то ответила кому-то. Елена Владимировна принесла сверток игрушек для Никиты Фаворского. Я положила его в свой заплечный мешок и стала прощаться со всеми.

Иоанн пошел со мною. Показал мне любимый свой образ из меди — образ Иоанна Предтечи крылатого. У него целая коллекция таких старинных медных образков (литых?). Перекрестил меня образом Иоанна, я поцеловала образ. Он был очень серьезен.

Очень оставляли меня до завтра, сегодня скоро придет отец Павел и будет у них весь вечер.

…В один из первых вечеров моих в Москве. Иван Семенович был у меня — у Добровых. «Пришелся ко двору». Очень понравился всему дому. Всем и старым и молодым.