Марк Антоний

А хочу, чтобы думали хорошо. Как все глупо вышло. Не правда ли?

Я видел по ее глазам, она не верит. Боится, ищет пути к отступлению. И в то же время моя бедная детка так привязалась ко мне, мы уже не могли разлучиться.

Расставив как-то раз сети, она сама попалась в них вместе со мной. Не знаю, как объяснить. Слыхал, хоть и никогда не видел лично, такое бывает с крысами. Два или больше существа в младенчестве, обладая мягкой еще кожей, срастаются друг с другом, а затем не могут разлучиться, дерутся, тянут в разные стороны, причиняют друг другу боль.

И не могут расстаться.

Никак не могут расстаться.

Разве могли мы с моей бедной деткой?

Слышал я, бывает такое и у людей. Фульвия рассказывала мне, что у ее бабки родились такие близнецы, они срослись кожей на спине. Сочтя их появление дурным знаком, отец детей не принял их, предоставив богам решать судьбу малышей, как это обычно и бывает с больными младенцами.

Ужасная история, правда? Жизнь подобных существ очень мучительна. Вот и я чувствовал себя, если не таким существом, то похожим. Казалось, даже кровоток мой соединен с ее кровотоком. И если она бледнела, боялась, страдала, я тут же чувствовал, как утекает в нее моя собственная кровь.

Но это любовь, а если нет, то что еще любовь?

Стоило отправить ее в Египет? Быть может. Впрочем, я не верю, что положение бы существенно изменилось. Судьба есть судьба, бежать от нее бессмысленно. Моя звезда угасла, зато явилась другая. Все это произошло не в один день, а постепенно. И мне стоило быть готовым. Нам всем стоит быть готовыми к смерти, всем и всегда. Я этому научился, и теперь я не боюсь. Сегодня — не боюсь совсем.

Ладно, чтобы тебе не было совсем уж скучно, я расскажу о знамениях, что предсказывали мою гибель или, во всяком случае, падение.

Для начала землетрясение уничтожило одну из основанных мною колоний. Причем, скажу тебе честно, людей там погибло много. Вот это бессовестно со стороны богов — давать такие знаки. Я счел бы понятным и более мягкое предупреждение.

Потом одна моя мраморная статуя сколько-то там дней истекала не то потом, не то слезами. Не только печально, но и досадно выглядит. Народ, как ты понимаешь, такое знамение воспринял не с радостью. Благо, случилась такая фигня далеко от места, где я пребывал, и мне не пришлось никому ничего объяснять.

Зато храм Геркулеса в одном греческом городке сгорел чуть ли не при мне, в него попала молния, что недвусмысленно намекало на гнев Юпитера. В тот же день сильный ветер вынес в театр одно из изображений Диониса, прямо на сцену.

Второе, впрочем, я счел, скорее, знаком хорошим. Разве не хотелось Дионису, мне, то есть, Новому Дионису, оказаться на сцене, перед всеми, у всех на устах. Впрочем, в сочетании с разрушением храма Геркулеса смотрелось все-таки мрачно.

Эта же дурацкая буря еще и опрокинула две статуи, подаренные когда-то мною городку.

— Да что ж за херня? — спрашивал я мою детку. — Это просто пиздец!

— Интересно, — задумчиво сказала она. — Видит ли, Октавиан какие-то знаки.

— Уж наверняка. Щенуля верит во всякие случайности, весь этот бред кажется ему…

— Бред? — спросила моя детка. — Значит, ты в это не веришь?

— А ты?

Она сказала:

— Я верю в то, что знамения работают только, если ты веришь в то, что они по-твоему предсказывают. Веришь ли ты в то, что проиграешь?

— Ни хрена! — сказал я. — Ни хрена подобного, не верю!

— В таком случае, это просто ряд совпадений.

— Вполне ли пристойно совпасть разрушению храма Геркулеса и порче изображения Диониса?

— Не вполне пристойно, — ответила она, смеясь. — Но в жизни много непристойностей и, в основном, они тебе нравятся.

Ее уверенность, отсутствие беспокойства на ее лице помогли расслабиться и мне.

— Ладно, — сказал я. — Это просто глупости, ничего такого уж особенного. Должно быть, раньше я таких штук просто не замечал.

— Да, — сдержанно согласилась моя детка. — Раньше за тобой такого не водилось. Ты сам себе дурное знамение, Антоний.

— Что правда, то правда, — засмеялся я. — Но я не особенно по этому поводу переживал все эти годы.

— В этом и есть секрет твоего успеха. Придерживайся этой и позиции, и все закончится хорошо.

В общем и целом, такой подход мне импонировал. Она умела меня успокоить, вот этой своей рациональностью, своим умением взглянуть на ситуацию отстраненно. Взбалмошная женщина? Да ну. Я был очень взбалмошный сам по себе, такой уж характер. Моя детка же холодна как камень.

Почему я написал "был"? Вот странность, а сам не заметил.

А, и еще одно знамение, напугавшее меня больше других, потому как оно соответствовало моим кошмарам. Я стал ему свидетелем.

В общем, дело было так. Я взял Цезариона и Антилла и повел их посмотреть на "Антониаду", наш с царицей Египта самый роскошный, самый дорогой и самый изумительно красивый корабль. Я подумал, мальчишкам следует поглядеть на то, чем располагает отечество.

Они, неразлучные друзья, шли, весело переговариваясь и вырывая друг у друга тетрис. Ожесточенно жамкая кнопки, они соревновались.