Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Однако, разъясняет Маркс, единство и взаимообусловленность производства и потребления не есть их тождество. Буржуазные социологи и экономисты склонны максимально сближать производство и потребление, чтобы обосновать на деле несуществующую гармонию между потреблением и производством, спросом и предложением и закрепить ложную мысль, будто бы производство в буржуазном обществе служит потреблению. Между тем на самом деле целью и мотивом капиталистического производства является не удовлетворение потребностей общества и его членов, а получение максимальных прибылей. Как замечает Маркс, «для гегельянца нет ничего проще, как отождествить производство и потребление» [там же, с. 30]. Здесь Маркс имеет в виду, в частности, идеолога «истинного социализма» К. Грюна. Буржуазные экономисты, так же как и Грюн, писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», «ссылаются на неразрывную связь потребления и производства и на абсолютное тождество спроса и предложения, и именно когда они хотят доказать, что никогда не бывает перепроизводства…» [1, т. 3, с. 521]. Пренебрегающему принципом историзма Грюну не приходит даже в голову, что между производством на разных ступенях его развития и потреблением существуют различные противоречия, а «разрешить эти противоречия можно только посредством практического изменения данного способа производства и данного строя» [там же]. Концепция тождества Грюна ведет к апологии буржуазных экономических отношений.

Как важную сторону производственных отношений рассматривает К. Маркс связь между собственно производством и распределением. Распределение, как и потребление, является функцией производства. «Определенное отношение распределения есть… лишь выражение исторически определенного отношения производства» [1, т. 25, ч. II, с. 454]. Распределение в конечном итоге есть распределение средств производства. Распределение последних в зависимости от отношений собственности определяет все прочие функции распределения, причем в конечном счете распределяться могут только результаты производства. Итак, вся совокупность отношений распределения в своей основе обусловлена отношениями производства, которые определяют также структуру и форму распределения, ибо последние зависят от положения людей в исторически определенной системе общественного производства и способа их участия в нем.

Диалектико-материалистическое понимание связи и взаимодействия производства и распределения, исходящее из примата производства по отношению к распределению, означало принципиальный шаг вперед по сравнению с методологической позицией английской классической политэкономии. Так, Рикардо «объявляет не производство, а распределение подлинным предметом современной политической экономии» [1, т. 46, ч. I, с. 33]. «Однако, – критикует Маркс эту точку зрения, – прежде чем распределение есть распределение продуктов, оно есть: 1) распределение орудий производства и 2) – что представляет собой дальнейшее определение того же отношения – распределение членов общества по различным родам производства (подчинение индивидов определенным производственным отношениям). Распределение продуктов есть, очевидно, лишь результат этого распределения, которое заключено в самом процессе производства и которое определяет структуру производства» [там же].

Отношения распределения начинают изменяться вместе с изменениями в отношениях производства, после этих изменений и как их следствие. В третьем томе «Капитала» К. Маркс резюмирует: «…отношения распределения соответствуют исторически определенным, специфически общественным формам процесса производства и тем отношениям, в которые вступают между собой люди в процессе воспроизводства своей человеческой жизни, и возникают из этих форм и отношений». Поэтому «каждая форма распределения исчезает вместе с определенной формой производства, которой она соответствует и из которой проистекает» [1, т. 25, ч. II, с. 456].

Маркс критикует буржуазных экономистов за то, что они, метафизически разрывая отношения производства и отношения распределения, пытаются изобразить дело так, что производство носит неизменный характер, а распределение изменяется в зависимости от исторических условий. «Отсюда опять-таки явствует крайняя ограниченность тех экономистов, которые изображают производство в качестве вечной истины, тогда как историю они ссылают в сферу распределения» [1, т. 46, ч. I, с. 33], превращая тем самым идею историзма в карикатуру.