Марксистская философия в XIX веке. Книга вторая (Развитие марксистской философии во второй половине XIX века)

В 1871 г. была впервые опубликована философская работа Лабриолы. Это была конкурсная работа, получившая первую премию неаполитанской Академии моральных и политических наук, – «Учение Сократа по Ксенофонту, Платону и Аристотелю». В этой монографии заметен интерес автора к моральным и психологическим проблемам, рассматриваемым в плане взаимодействия личности и общества. Лабриола стремился постичь Сократа как «естественный продукт афинской культуры и жизни» [62, т. II, с. 34] и в то же время проникнуть в его индивидуальную психологию как человека, пытающегося «компенсировать достижением внутренней убежденности нравственную неуравновешенность, возникшую вследствие произвольных тенденций его современников» [там же, с. 89].

Здесь перед Лабриолой естественно встал вопрос о мере индивидуальных возможностей, индивидуальной свободы человека по отношению к требованиям и воздействиям общества. Исследованию этого вопроса и были посвящены последующие философские работы Лабриолы – «О моральной свободе» (1873), «Мораль и религия» (1873), «О понятии свободы» (1878). Лабриола объявил себя сторонником психологии и этики Гербарта, но оговаривался, что «не дает обета запереться в системе как в некой тюрьме» [62, т. III, с. 4]. Действительно, у Гербарта, так же как ранее у Гегеля, Лабриола взял лишь некоторые общие принципы, общую направленность мысли, в данном случае ее движение от философии к психологии и от индивидуальной психологии – к общественной. Важный философский вывод, к которому Лабриола пришел с помощью Гербарта, заключался в том, что о свободе бесполезно рассуждать вообще, ее надо исследовать на уровне конкретной науки психологии, изучающей мотивы человеческого поведения. При этом Лабриола, отвергая как идеалистический индетерминизм, так и «механический внешний детерминизм» вульгарных материалистов Бюхнера и Молешотта, искал более тонкую форму детерминизма, учитывающего и требования морали, и закономерности внутренней жизни. Исследования учеников Гербарта Штейнталя, Лацаруса, Дробиша по психологии народов и моральной статистике показывают, писал Лабриола, что «так называемые произвольные действия людей обнаруживают большое постоянство» [там же, с 32]. Следовательно, эти действия могут быть объяснены, и для их объяснения необходимо привлечь всю совокупность общественных опосредований между индивидуумом и моральным идеалом – школу, церковь, систему наказаний и вознаграждений, правительство, общественное мнение, технические и научные средства и т.д. В этих «общественных опосредованиях» Лабриола видел реальные возможности для практических действий в направлении «усовершенствования человека» [там же, с. 110].

Как мы видим, Лабриола самостоятельно и весьма своеобразным путем приближался к материалистическому пониманию общества. Но как справедливо подчеркивают современные итальянские марксисты, этот путь вовсе не являлся «чисто теоретическим». Вопреки распространившимся впоследствии представлениям о Лабриоле как о кабинетном философе, оторванном от жизни, он не только живо интересовался происходящими вокруг событиями, но и активно выступал как публицист и общественный деятель.

В 1871 г. Лабриола стал приват-доцентом Неаполитанского университета, а в 1874 г. – профессором философии Римского университета (им он оставался до конца своих дней). Как раз в эти годы его политические взгляды быстро эволюционируют от либеральных к радикальным, а затем к социалистическим. «Когда я приехал в Рим в качестве профессора, – писал Лабриола Энгельсу в апреле 1890 г., – я был бессознательным социалистом и ярым противником индивидуализма, правда, лишь из отвлеченных соображений. Потом я изучал государственное право, административное право и народное хозяйство (в итальянском оригинале – политическую экономию. – Авт.) и около 1879 – 1880 гг. я уже почти совсем сделался решительным сторонником социалистических воззрений; правда, я больше исходил из общего исторического миросозерцания, чем внутренне руководился личным действенным убеждением. Медленное и непрерывное приближение к действительным проблемам жизни, брезгливость к политической коррупции, общение с рабочими постепенно превратили научного социалиста in abstracto в действительного социал-демократа» [38, с. 41 – 42].