Мармион

Здесь уже есть динамика действия, в котором раскрываются характеры персонажей и решаются их судьбы. Англия и Шотландия в описываемую эпоху существовали как два самостоятельных королевства, и отношения их, весьма враждебные, привели к битве (при Флоддене), ослабившей Шотландию. В дальнейшем оба государства объединились. Первым шагом к этому стало «объединение корон», когда шотландского монарха Иакова VI, сына многострадальной Марии Стюарт, провозгласили и английским королем — Иаковом I (1603), а в 1707 году, по решению английского и шотландского парламентов, была подписана уния об окончательном объединении двух королевств.

С одной стороны, объединение способствовало дальнейшему экономическому и культурному развитию государства, но с другой — между двумя народами было много противоречий, и не так-то легко оказалось с ними справиться. Гордые вольнолюбивые шотландцы, особенно горцы, упорно отстаивали свою свободу. Эти противоречия и показал впоследствии Скотт в своих шотландских романах.

А пока что, после выхода «Мармиона», критика писала о Скотте: «Он отказался от эпической поэмы вообще и стал писать длинные поэтические повествования не по какому-либо классическому образцу, а следуя собственной неправильной композиции, скорее напоминающей рыцарские романы».[431]

Важно, что в «Мармионе» уже присутствует взгляд на историю как на фактор, определяющий и частную жизнь каждого человека. Автор мастерски описывает фон действия поэмы — суровую и дикую природу, знакомые с детства нагромождения обнаженных скал. Он пристально вглядывается в истинные приметы времени и начинает всерьез задумываться над тем, какими причинами эти события прошлого были движимы, каким образом привели они к настоящему, как повлияли на них сами участники событий. И в таком отношении к истории заложено то ценное и неповторимое, что потом проявилось во всей исторической прозе Скотта.

В «Мармионе», как и в более ранних произведениях, Скотт уделяет немалое место фольклорным мотивам магии и колдовства, но интерпретирует эти мотивы совершенно иначе. Так, поединок Мармиона с призраком оказывается вполне реальным сражением с живым рыцарем де Вильтоном, а прочие чудеса и сверхъестественные события поданы то в форме рассказов у огня в харчевне, то в виде состязания монахинь в описании чудес, то как застольные беседы на пиру в замке. На всех этих историях лежит четкий след фольклорного их происхождения. В «Мармионе» у Скотта впервые появляется ироническое отношение к «страшным» темам и сюжетам. Если явление апостола Иоанна, дающего советы Иакову IV, интерпретируется почти серьезно, то рассказ о поединке с «призраком» де Вильтона обыгрывается автором не без комизма.

Композиция «Мармиона» во многом сходна с построением фольклорных сюжетов.[432] Так, в Песни первой Скотт не описывает происходящее последовательно, не дает ни четкой экспозиции, ни объяснения, кто такой лорд Мармион или что связывает его с капитаном гарнизона в замке Норем, что происходило с героем до того, как он прибыл в этот замок. Такая отрывочность композиции характерна для баллады.

Поэма начинается с описания въезда Мармиона в Норем и с пышной встречи, которой его здесь удостоили. А кто он и зачем сюда прибыл — вкратце говорится дальше. Впервые встречая в Песни второй имя Констанс Беверли, читатель понятия не имеет, кто она такая и за что ее судят. Сама картина суда у Скотта получилась яркой и красочной. Недаром она привлекла внимание В. А. Жуковского.[433] Из текста Скотта понятно только, что в прошлом у Констанс — бегство из монастыря, потом служба пажом при знатном рыцаре. У читателя возникает лишь смутная ассоциация с эпизодом в Песни первой. Хэрон спрашивает у Мармиона, куда тот девал своего красавца-пажа, который состоял при нем раньше:

Такой ли нежною рукой
Щит чистить, меч точить стальной,
Или коня седлать?
. . . . . . . . . . . . . . . .
Красавец этот просто был
Красавицей твоей?

(Песнь первая, строфа 15)

Перед судом в подземелье монастыря Констанс вспоминает:

Меня молил мой лживый друг
Забыть про келью и клобук,
И вот три года каждый день
Я — паж его, рабыня, тень,
Забыв о гордости своей,
Седлала для него коней...

(Песнь вторая, строфа 27)

Дальше все подтверждается: да, «лживым другом» был Мармион, да, он оставил обманутую Констанс ради богатства Клары де Клер. Это — распространенный балладный мотив. История беглянки, переодетой пажом и сопровождающей возлюбленного в походах, нередко встречается в народных балладах («Чайльд Уотерс» и др.).