Маршалы Наполеона. Исторические портреты

С детства обреченный стать клириком, он тем не менее поломал планы своего отца, сбежав из дома в возрасте двадцати лет и записавшись в конные егеря. Это случилось за два года до революции. Когда на поле боя высылали кавалерию, Мюрат мчался вперед и рубил саблей с таким азартом, что его сотоварищи-егеря пришли к выводу, что не больше чем через год его или уже не будет в живых, или же он станет командовать полком. В облике этого красивого молодого человека было нечто такое, что производило впечатление на каждого. Его способ самовыражения был настолько самобытен, что в молодости его даже считали фигляром, однако, когда речь заходила о том, чтобы укротить строптивую лошадь или наброситься на выстроенное к бою каре пехоты, в его облике ничего смехотворного уже не находили. Над ним можно было смеяться и называть помесью павлина и клоуна, но не восхищаться им в бою было просто нельзя. Сидя в седле так, как это дано лишь немногим мужчинам, с развевающимися угольно-черными волосами, он выглядел и вел себя так, как будто только что вылетел сюда галопом со страниц какого-нибудь рыцарского романа XIV века. В течение очень долгого времени его театральность — несмотря на привлекательную внешность и храбрость — удерживала его на вторых ролях, но когда наконец пришел его час, он взорвался подобно фейерверку. Д’Артаньян смог ввести слово «гасконада» в словарь французского языка, Мюрат же закрепил его там навсегда.

Теперь осталось рассказать о некоторых гражданских лицах и особо — еще об одном человеке. Когда парижская толпа ворвалась во внутренний двор Бастилии, восемь будущих маршалов Наполеона еще не носили военной формы. Из этих восьми только двое начали марш под барабанный бой. Далеко на Ривьере Андре Массена, тридцати одного года от роду, бывший юнга и бывший старший сержант роты Королевского итальянского полка, как раз намеревался в очередной раз выразить свое отвращение по отношению к системе, когда в город прискакали курьеры с последними новостями из Парижа. Четырнадцать напряженных лет, проведенных им на солдатской службе, этот невысокий, гениально расчетливый человек упорно копил деньги, и теперь средств у него было более чем достаточно. Новости о Бастилии не помешали ему расплатиться с долгами, и теперь он обратился к занятию, обещавшему несколько большие материальные выгоды. Андре Массена любил две, и только две вещи: деньги и красивых женщин — и именно в этой последовательности. Простой рядовой, зачастую не имевший ни гроша в кармане, он, конечно, страдал от отсутствия и тех и других, а теперь, как он предполагал, пришло время произвести некоторые перемены в своей судьбе. Он начал торговать сушеными фруктами в Антибе, однако его магазинчик был только прикрытием. Его подлинным, основным занятием была контрабанда через франко-итальянскую границу.

С темной кожей, стройный и по итальянским стандартам привлекательный, Массена, занимаясь сбытом контрабандных товаров, вскоре начал наживать состояние. И самым главным умением в его новой карьере было его потрясающее знание человеческой природы. Оглядываясь на этот период жизни Массена, его друзья могли бы сказать, что он был не только в состоянии читать мысли своих клиентов, но и предугадывать контрмеры со стороны сборщиков налогов. Таможенники систематически оказывались с носом, и их шансы изловить хитроумного торговца фруктами были примерно такими же, как у зайца — поймать лису, выскочив из засады. Здесь, в густых лесах Савойи, бывший юнга провел три небезвыгодных для него года. Затем, опять-таки руководствуясь не вполне бескорыстными соображениями, он снова поступил на армейскую службу, но отнюдь не в чине старшего сержанта. Времена, когда столь блистательного человека можно было заставить тянуться в струнку перед аристократом-кадетом, давно миновали. Через три года службы контрабандист Массена, которого кое-кто называл «евреем Манассией»[3], имел в банке приличные деньги и командовал дивизией.

Характеры тех двадцати шести генералов, которым было суждено стать маршалами Первой империи, иногда странным образом контрастировали друг с другом, но не было более резкого контраста, чем различия в натурах двух этих уже служивших в армии военных, рискнувших вновь вступить в ее ряды во время революции.

Жан Баптист Журдан был сыном врача из Лиможа, поступившим в армию в возрасте шестнадцати лет и также служившим в экспедиционном корпусе, пересекшем Атлантический океан, чтобы оказать помощь американским колонистам. После этой кампании майор Бертье получил повышение по службе, а Журдан, участвовавший в экспедиции в качестве вольнонаемного, вернувшись домой, получил в виде вознаграждения пригоршню франков, новую пару башмаков и документы об увольнении. Однако этот философски настроенный молодой человек не стал жаловаться на судьбу. Он просто влюбился в хорошенькую маленькую модистку, женился на ней и начал торговать мануфактурой.