Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики

– Если задумываться над тем, почему фраки поступают так или этак, можно свихнуться. Находясь на их планете, ты должен приспосабливаться к местным обычаям… так будет лучше всего. Теперь слушай и запоминай. Во время встречи состоится дружеский обед, но… для лозиан это неприемлемо: они «теряют лицо». Поэтому между нами будет установлен экран. Твое присутствие необходимо, потому что там будет лозианин-сын, точнее – дочь. Фраки, с которым я встречаюсь, – мать семейства, а не отец. У меня сложилось впечатление, что у лозиан мужчины находятся в подчиненном положении. Но обрати внимание: когда я буду говорить через переводчика, я буду использовать мужской род.

– Почему же?

– Потому что они достаточно хорошо осведомлены о наших обычаях и знают, что главу дома обозначают мужским родом. Если ты вдумаешься, то поймешь, что в этом есть определенная логика.

Торби задумался. Кто был главой семьи? Отец? Или, может быть, бабушка? Разумеется, старший помощник, отдавая распоряжение, подписывает его «по приказу капитана», но это лишь для того, чтобы… нет. Хотя, как бы то ни было…

Внезапно Торби пришло в голову, что во многих отношениях нелогичны именно традиции семьи. Но капитан продолжал:

– На самом деле мы не станем с ними есть: это не более чем условность. Тебе подадут зеленую тягучую жидкость – просто поднеси ее к губам, иначе она может выжечь тебе кишки. И… – капитан запнулся, оглядываясь на промчавшегося в опасной близости очередного ездока, – будь внимателен, и ты сумеешь понять, как вести себя в следующий раз. О, я совсем забыл! Я спрошу, сколько лет сыну хозяина, и потом такой же вопрос будет задан тебе. Отвечай «сорок».

– Почему сорок?

– Потому что в их понятиях сорок лет – самый подходящий возраст для сына, который помогает отцу.

Они прибыли на место – непохоже, чтобы тут было частное владение. Тем не менее они присели на корточки напротив двух лозиан, третий прижался к ним сбоку. Разделяющий их экран был размером с шарфик, Торби мог все видеть поверх него. Он пытался смотреть в оба, слушать и вникать, но ему мешало оживленное движение. Лозиане проносились мимо и даже порой между сидящими, пронзительно и весело визжа.

Хозяин начал с обвинения капитана Краузы; он говорил, что тот обманом заставил его совершить постыдный поступок. Переводчика было почти невозможно понять, но он проявил удивительное мастерство в употреблении бранных выражений интерлингвы. Торби не мог поверить своим ушам и ожидал, что отец либо тут же повернется и уйдет прочь, либо затеет скандал.

Однако Крауза спокойно выслушал и выступил с вдохновенной, исполненной поэтики речью, обвиняя лозиан во всевозможных пороках – от порчи грузов и оснастки кораблей до распространения токсикомании и наркомании на звездных путях.

Произнесенные слова настроили договаривающиеся стороны на дружественный лад. Лозианин преподнес капитану торий и выразил намерение подарить ему своих сыновей и все свое имущество.

Крауза с благодарностью принял дар и выразил желание расстаться с «Сису» и всем, что было на борту.

Затем стороны сделали широкий жест и вернули друг другу подарки. В итоге был сохранен «статус-кво», и каждый оставил у себя в качестве символа дружбы лишь то, чем уже завладел к нынешнему моменту: лозианин – много центнеров листьев верги, торговец – слитки тория. Оба сошлись во мнении, что верга и торий – сущая безделица, пустяк, не более чем символ нежной дружбы. В приливе нахлынувшего чувства лозианин подарил капитану своего сына, и Крауза тут же преподнес ему (или ей?) в подарок Торби. Последовавший затем обмен мнениями выявил, что оба они слишком молоды, чтобы покидать родные гнезда.

Возникшее затруднение было разрешено предельно просто: дети обменялись именами. Торби стал обладателем имени, которое ему вовсе не нравилось и которого он даже не мог произнести. Затем последовал «обед».

Торби даже представить не мог, как можно пить эту отвратительную зеленую бурду. Поднеся ее ко рту, он почувствовал, как его ноздри опалило огнем, и закашлялся. Капитан предостерегающе посмотрел на него.

«Поев», они тут же двинулись в обратный путь. Никаких «до свидания», просто поднялись с места и отправились восвояси. Пробираясь, словно лунатик, сквозь уличную толчею, капитан Крауза задумчиво произнес:

– Для фраки они вовсе не плохие существа. Никакого авантюризма, и притом кристально честны. Меня всегда интересовало, что бы они стали делать, если бы я принял всерьез какой-нибудь из их подарков. Вероятно, отдали бы без всяких возражений.

– Не может быть!

– Не будь так уверен в этом, парень. Я вполне мог бы обменять тебя на этого недозрелого лозианчика.

Торби умолк.