Марсианские хроники

And suddenly one of them took off, into the nearest stone house, through the door, across the living room, and into the bedroom where, without half looking, he would kick about, thrash his feet, and the black leaves would fly through the air, brittle, thin as tissue cut from midnight sky.	Внезапно один срывается с места, вбегает в ближайший дом, летит через столовую в спальню, и ну скакать без оглядки, приплясывать, и взлетают в воздух черные листья, тонкие, хрупкие, будто плоть полуночного неба.
Behind him would race six others, and the first boy there would be the Musician, playing the white xylophone bones beneath the outer covering of black flakes.	За первым вбегают еще двое, трое, все шестеро, но Музыкантом будет первый, только он будет играть на белом ксилофоне костей, обтянутых черными хлопьями.
A great skull would roll to view, like a snowball; they shouted!	Снежным комом выкатывается огромный череп, мальчишки кричат!
Ribs, like spider legs, plangent as a dull harp, and then the black flakes of mortality blowing all about them in their scuffling dance; the boys pushed and heaved and fell in the leaves, in the death that had turned the dead to flakes and dryness, into a game played by boys whose stomachs gurgled with orange p°p.	Ребра - паучьи ноги, ребра - гулкие струны арфы, и черной вьюгой кружатся смертные хлопья, а мальчишки затеяли возню, прыгают, толкают друг друга, падают прямо на эти листья, на чуму, обратившую мертвых в хлопья и прах, в игрушку для мальчишек, в животах которых булькала апельсиновая вода.
And then out of one house into another, into seventeen houses, mindful that each of the towns in its turn was being burned clean of its horrors by the Firemen, antiseptic warriors with shovels and bins, shoveling away at the ebony tatters and peppermint-stick bones, slowly but assuredly separating the terrible from the normal; so they must play very hard, these boys, the Firemen would soon be here!	Отсюда - в следующий дом и еще в семнадцать домов; надо спешить - ведь из города в город, начисто выжигая все ужасы, идут Пожарники, дезинфекторы с лопатами и корзинами, сгребают, выгребают эбеновые лохмотья и белые палочки-кости, медленно, но верно отделяя страшное от обыденного... Играйте, мальчишки, не мешкайте, скоро придут Пожарные!
Then, luminous with sweat, they gnashed at their last sandwiches.	И вот, светясь капельками пота, впиваются зубами в последний бутерброд.
With a final kick, a final marimba concert, a final autumnal lunge through leaf stacks, they went home.	Затем - еще раз наподдать ногой напоследок, еще раз выбить дробь из маримбофона, по-осеннему нырнуть в кучу листьев и - в путь, домой.
Their mothers examined their shoes for black flakelets which, when discovered, resulted in scalding baths and fatherly beatings.	Матери проверяли ботинки, нет ли черных чешуек. Найдут - получай: обжигающую ванну и отеческое внушение ремнем.
By the year's end the Firemen had raked the autumn leaves and white xylophones away, and it was no more fun.	К концу года Пожарники выгребли все осенние листья и белые ксилофоны, потехе пришел конец.
June 2003: WAY IN THE MIDDLE OF THE AIR	Июнь 2003 ...Высоко в небеса
"Did you hear about it?"	- Слыхал?
"About what?"	- Что?
"The niggers, the niggers!"	- Негры-то, черномазые!
"What about 'em?"	- Что такое?
"Them leaving, pulling out, going away; did you hear?"	- Уезжают, сматываются, драпают - неужели не слыхал?
"What you mean, pulling out?	- То есть, как это сматываются?