Марта

– В доме такая традиция: все гости останавливаются в комнатах для гостей. И вообще, здесь у всех есть своя отдельная комната.

Франсуа посмотрел на напряжённое лицо Марты, которая, похоже, не хотела верить в услышанное.

– Но мы будем близко, не волнуйся.

– Это не может не радовать.

Франсуа незаметно выдохнул. Сарказм – это хороший знак.

III

Мать ехала медленно, оглядываясь по сторонам. Марта понимала, что скорее всего, она ищет либо кафе, либо туалет. Оба варианта её устраивали, и чтобы не испортить матери настроение, Марта предпочитала молчать.

Через пятнадцать минут, девять столбов и три кошки мать свернула на обочину. Они вышли из машины, и женщина направилась к бабульке, одиноко стоящей у дороги. Возле её ног расположились два алюминиевых бидончика, ручки которых были перевязаны тряпками. Сама бабка была одета в тёплый вязаный серый свитер, а голова её была обвязана платком так, что ни один волосок не имел шанса быть замеченным. Марта точно знала, что внутри. Пирожки. Мать решительно направилась к бабке. С людьми, которых мать не знала, она особо не церемонилась и часто даже не здоровалась, всячески избегая элементарной вежливости. А бабульку с пирожками правила приличия и вовсе не заботили, в отличие от продаж.

– С чем пирожки? – выкрикнула мать прямо на ходу.

Бабка заулыбалась и стала судорожно раскрывать бидончики, выпуская густой пар вместе с запахом, сводящим с ума желудок спазмами голода.

– С рисом и с капустой. Смотри, вот, доченька, смотри, свежие… Только испекла.

Бабка засуетилась, начала поднимать бидончики по очереди, видимо, пытаясь привлечь мать запахом. Но та лишь отмахивалась от пара, собирая по карманам мелочь.

– Три с рисом и три с капустой.

Она даже не спросила Марту о её предпочтениях. Но Марту это никогда особо не расстраивало. Кто ж это спрашивает у детей, что они хотят поесть? Что дают, то и ешь – делов-то.

Вслед за ними подъехал дальнобойщик, забравший всё, что осталось, так что бабулькина смена на сегодня была окончена. Она довольно поковыляла в сторону покосившихся крыш и труб с дымом. Марта с матерью сели прямо на обочине и не спеша приступили к обеду. Мать закурила. Марта с тоской смотрела вслед бабушке. Своей у неё давно не было. Ни одной. Как собственно, и пирожков.

– Хорошо, что хоть у кого-то есть бабушки. И они пекут пирожки.

Марта не заметила, что сказала это вслух. Но мать всё-равно никак не отреагировала. Она глубоко затягивалась сигаретой и смотрела куда-то вдаль, прищурив глаза. От этого она выглядела старше: сухие губы выпускали струйки дыма, а вокруг глаз толпились морщинки.

– Интересно, какая она была молодая? Счастливая? Марте очень хотелось задержать ещё немного образ бабушки в своей голове. Хотя бы так, словами, в разговоре, который с этой женщиной мог превратиться во что угодно: в скандал, в спор, в тихую беседу, полную скрытой агрессии, в набор шуток, среди которых могли быть очень даже ничего, или в молчание. Самым лучшим вариантом, конечно, был последний. На удивление, мать охотно поддержала тему.

– Да не счастливая никакая. Такая же, как все. Родилась и сразу устала.

– От чего?

Марте, конечно, сложно было иногда налету схватывать мамины метафоры. А мать, в свою очередь, любила иногда блеснуть перед дочерью своей бытовой философией. Это был её способ воспитывать ребёнка.

– Чёрт, от чего, от чего. От жизни, от мужиков, от работы, – мать в очередной раз глубоко затянулась, – если она вообще у неё была. А то, поди, борщи варила всю жизнь алкашу какому-нибудь.

В глазах Марты блеснула надежда, что всё не так грустно, как говорит мама.

– А тётя Оля тоже борщ часто варит. Вкусный.

Мать закатила глаза. Перед Мартой как будто мелькнула красная эмалированная кастрюля в белый кружочек с прокоптившимся дном и сломанной ручкой крышки. Марта почувствовала запах борща и заулыбалась. – Тётя Оля хорошо готовит.

– Тётя Оля старая. – Мать выпустила большую струю едкого дыма, который Марта, кажется, уже давно перестала ощущать. – Если она ещё и готовить плохо будет, дядя Антон переедет к нам. Насовсем.

На лице Марты возникло недоумение.

– Но ты же совсем не умеешь готовить! – совершенно искренне, без тени желания обидеть, по-детски непосредственно воскликнула девочка. В таких случаях от матери можно ожидать бурю эмоций и минут десять крика. Марта осознала это только тогда, когда сама себя услышала. Но на удивление, мать продолжала хранить безразличное спокойствие. Разве что морщинки у её губ с каким-то особенно грустным видом начали разбегаться к низу.

– Да не такой уж он и гурман.

Марта поднесла ко рту пирожок, но груз любопытства всё же пересилил. Хотя это было чревато.

– А что такое “гурман”? Марта запихнула оставшуюся треть пирожка в рот и принялась разжёвывать, ожидая порцию новых знаний, так необходимых для девятилетнего ребёнка. Мать зажгла сигарету.

– Идиот, – она выдохнула порцию тёмного дыма, – по-французски.