Марта из Идар-Оберштайна

Анна Ивановна с трудом дождалась звонка и вытерла дочиста доску. За окном шел январский дождь, погружающий мир в меланхолию. Рёва-зима метила крыши, шишковатые тротуары и пожарную часть, словно кошка свою территорию. Планета выкрасилась в ливерный. Заиленная река – в цвет парижской грязи. Камыши, обрамляющие берега, – в экрю[49]. Учительница захлопнула журнал, выключила в классе свет и долго смотрела в окно. Наблюдала канитель старых, плохо воспитанных машин, из-под колес которых вырывались то длинные, то кургузые брызги. Прошлась по классу взад-вперед, обдумывая, как завершить эти отношения. Расписала на доске плюсы и минусы. Прервалась, чтобы поговорить с отцом о будущем празднике Крещения и договориться о купании и сборе целебного снега.

Возвращаться домой не хотелось. Там всюду он. В коридоре – зонт и тапочки. В кресле – забытый шарф. На днях привычно вернулся, накинул его на шею, притянул к себе и зацеловал до вспухших губ. Ушел, хлопнув дверью, а она так и осталась в его клетчатом кашне, пахнущем специями, табаком и сливовым джемом. В тумбочке хранились припасенные на всякий случай тонкие, как спагетти, шнурки. Захар всегда сидел до последнего, а потом рьяно натягивал ботинки, обрывая концы. В такие минуты девушка усаживалась на пол, зажимала между ног его туфлю и ловко шнуровала лестницей. Он это делал по старинке – крестом.

Классную тишину нарушало соло настенных часов. Они шли куда глаза глядят, поминутно наступая себе на пятки. По пятничным коридорам никто никого не догонял и не кричал: «Стой, придурок». Разве что шаркала шваброй техничка. Впереди два дня выходных с предсказуемым сценарием. В субботу – генеральная уборка, в воскресенье – конспекты на всю неделю. На одном из подоконников вдруг заметила вазу с парочкой вишневых веток. Дети в день Катерины решили для учительницы погадать. Срезали пару веточек, окунули в воду и затаились в ожидании. Если до старого Нового года расцветут, любимая учительница вскорости выйдет замуж. Анна присмотрелась и хмыкнула. Наивная вишня настроилась цвести. Осталось дело за малым – найти жениха. Затем, поддавшись сиюминутному порыву, достала телефон и вывела: «Так больше продолжаться не может. Слишком все перемешалось: ты, я, твой сын, твоя жена. Я выхожу из этого многоугольника».

Отправила сообщение и выключила звук. Посидела, как в воду опущенная. Оживила телефон, оделась, бросила его в карман шубы. Снова достала, выключила, опустила на дно сумки, привалила тетрадями, сочниками, купленными в школьной столовой, и закрыла двери класса.

Домой шла, цепляясь ногой за ногу и намеренно уродуя шаги. С преувеличенным интересом рассматривала магазинные витрины, пересчитывала в хлебном батоны, в цветочном – розы, в табачном – сигариллы. Всеми силами оттягивала момент, когда переступит порог и окажется в квартире, в которой он на протяжении долгого времени ел, спал, любил, и отследит на полке кусачки, в баре – недопитый коньяк, в юбилейной коробке – недоеденные конфеты. Журнал автолюбителя, пепельницу, старенькое портмоне с курчавыми выстиранными нитками. Спотыкалась, хваталась пальцами и глазами за всевозможные крючки, сколы, трещины. С болью отметила, что давно не было писем от Константина, зато от Алекса – в аккурат вчера. Тот сбрил усы, сменил машину и прислал дурацкое фото на фоне бампера.

В ее квартире горел на кухне свет. Анна с опаской провернула ключ и нос к носу столкнулась с Захаром. Тот был не в духе:

– Что случилось? Я тебя спрашиваю, что случилось? Откуда такие мысли? Выводы? Какая муха тебя укусила? У меня было важное производственное совещание, мы обсуждали новый проект, и тут я получаю твое сообщение. И все. Я уничтожен. Убит. Ни один из завистников не имеет такого оружия. Этим коротким письмом ты умудрилась выбить почву из-под моих ног. Я перестал соображать, думать и выглядел полным недоумком.

Анна стащила мокрые сапоги, пошевелила замерзшими мизинцами и опустилась на пол:

– Я думала, в твоем доме нет любви, а все ценности растеряны. Сегодня оказалось, у вас крепкая дружная семья, под завязку заполненная романтикой. В ней есть нежность, вкусная еда, застолья, путешествия и романтические пятницы.

– Тебе это Егор наплел?

– Ну да, и о записках на лобовом стекле, и о герберах, перевязанных лентой.

Захар замычал: