Мартон и его друзья

Банди и Бела радостно засмеялись. Поначалу вода была им только по щиколотку, потом она поднялась выше и на середине перехода достигла полуметра. Бела, толкавший тележку сзади, шел уже по пояс в воде. До середины перехода тележка сама катилась под гору, а потом на подъеме тащить стало очень тяжело. Пишта задыхался.

— Тащи! — заорал он на Банди, который то и дело спотыкался, падал в воду и подымался, цепляясь за оглоблю тележки. — А ты толкай там сзади! — Зубы у Пишты лязгнули.

— Я толкаю! — крикнул в ответ Бела. Он уже совсем низко склонился над тележкой и шел чуть ли не по горло в воде. — Я толкаю, Пишта, толкаю…

Измученные, промокшие насквозь, дотащились они до улицы Лехел, где вода уже спала. Пассажиры слезли. Один из взрослых уплатил за перевозку, второй без звука пошел дальше, а подросток дал вместо двух только один крайцар. Пишта так опешил, что сперва не мог даже слова вымолвить, только смотрел вслед обманщику. Черноглазый Бела крикнул:

— Дядя!.. Дядя… почему вы не заплатили?

И Банди заорал:

— Постыдились бы!

Но того и след простыл. Бела обернулся к Пиште, который недоуменно смотрел на полученные три крайцара.

— Какая свинья! — сказал Бела, и уголки губ у него опустились.

Пишта сунул деньги в карман и крикнул братьям, которые все еще отчаянно на все лады ругали обманщика-пассажира:

— Перестаньте! Довольно! Нам ведь за час двенадцать крайцаров платить!

В тележку сели две женщины. Одна из них, толстенькая торговка, поставила на тележку даже свою круглую корзинку с курами.

— Платить вперед! — сказал Пишта. — За корзину — крайцар!

— Ах ты, маленький обдирала! — сказала торговка, но все-таки заплатила.

Пишта засунул медяки в карман штанишек, а чтоб вода не унесла их, запихал туда еще и скомканный носовой платок и тронулся в путь. Обратно дорога шла все больше под гору, да и груз был тяжелый: тележка катилась так, что чуть не задавила «лошадок».

— Держи! — крикнул Пишта, обернувшись к Беле, который цеплялся сзади за тележку.

Малыш старался изо всех сил, ухватился обеими руками за задок тележки, но она увлекала его за собой, и он вдруг поплыл по воде, раскорячив ноги, точно лягушонок. Вода шумела в ушах, забиралась в рот. Он глотал ее. Волосенки у него намокли. По мосту над ними, грохоча, пронесся поезд. Кругом было темно. Только вдали светился конец прохода, куда они должны были доставить пассажиров. Ребята задыхались — теперь тележку опять приходилось тащить в гору. Наконец они достигли пристани — причалили к сухому тротуару. Солнце светило уже вовсю. От их мокрых рубашонок и штанишек шел пар.

Они сделали четырнадцать рейсов; тридцать пять крайцаров позвякивали в кармане у Пишты. «Наверное, двадцать, не меньше, пойдет этому гаду!» — подумал мальчик.

В тот же миг с грохотом и треском пошла в ход вторая тележка. Это угольщик с улицы Лехел «спустил на воду» свою тележку с мореходами тех же примерно лет, что Пишта и его братья. Наши мореходы удивленно вытаращили глаза.

— Я знаю их! — крикнул Банди. — Они с улицы Луизы, три, словаки! Конвалинки!

— А, словачонки? А? — Пишта лязгнул зубами. — Вот как вдарю! Как вы смели прийти сюда?

«Словачонки» молча занялись перевозкой. К тому же и вода убывала, да и пассажиры остались победнее. А тут еще и тележек стало вдвое больше, ну и начали все торговаться.

— За сколько перевезете?

— За два крайцара! — отвечал Пишта. — И деньги вперед.

— А мы и за крайцар перевезем! — кричали босоногие мальчишки, топтавшиеся возле другой тележки.

Пассажиры садились к ним, и Пишта с компанией остались не у дел. Пишта не знал, что и делать: время уходит, плата за тележку растет. Мальчику казалось, что угольщик вытаскивает у него из мокрого кармана, из-под носового платка одну монету за другой. Пишта очутился между двух огней. Что же делать?

Когда конкуренты-моряки вернулись, Пишта с братьями кинулись к ним: казалось, вот-вот начнется драка. Ребята встали в боевую позицию, а позади них, глядя в упор друг на дружку, стояли тележки: тележка угольщика с улицы Лехел и тележка угольщика с проспекта Арены.

— Словак вонючий! — Пишта лязгнул зубами.

— Не нюхай, коли вонючий, — ответил старший Конвалинка.

— Словак вонючий! — повторил Пишта.

— А разве словак не человек? — спросил младший Конвалинка, подступив к Пиште.

Так они постояли. Но ни один не решился вступить в бой, хотя не обошлось без обычного: «А ну, вдарь!», «Сам вдарь!», «Нет уж, ты вдарь сперва!»

Ребята Фицека, может, и сбавили бы цену: «За крайцар так за крайцар!», но Пишта увидел вдруг в собравшейся вокруг них толпе друга Мартона, шестнадцатилетнего ученика-токаря Йошку Франка.

— Йошка! — заорал Пишта. — Этот вонючий словак… — И он кинулся на конкурента.

Подскочили и остальные Фицеки и Конвалинки. Мгновенье спустя вся компания барахталась на земле. Йошка подошел к ним.

— Что вы делаете, Пишта, Банди? — спросил он. — Бросьте сейчас же! — строго прикрикнул он. — И вы тоже! — крикнул он Конвалинкам. — Не стыдно вам?

— Не дают работать! — затараторил Пишта. — И еще говорят: «Вонючий венгерец!»