Мартовскіе дни 1917 года

Большинство мемуаристов согласны с такой оцнкой позиціи "верховников" из думскаго комитета, а один из них, депутат Маклаков, даже через 10 лт посл революціи продолжал утверждать, что в мартовскіе дни программа блока требовала всего только нкоторой "ретуши", ибо революція «nullement» не была направлена против режима(?!). В представленіи извстнаго публициста Ландау дло было еще проще — революціи вообще не было в 17 г., а произошло просто "автоматическое паденіе сгнившаго правительства". Подобная концепція вытекала из представленія, что революція 17 г. произошла во имя Думы, и что Дума возглавила революцію. Маклаков так и говорит, вопреки самоочевидным фактам, что революція началась через 2 часа(!) посл роспуска Думы, правда, длая оговорку, что революція произошла "во имя Думы", но "не силами Думы"! Милюков в первом варіант своей исторіи революціи также писал, что сигнал к началу революціи дало правительство, распустив Думу. Миф этот возник в первые же дни с того самаго момента, как Бубликов, занявшій 28-го временно должность комиссара по министерству сообщенія, разослал от имени предсдателя Гос. Думы Родзянко приказ, гласившій: "Государственная Дума взяла в свои руки созданіе новой власти", — и усиленно поддерживался на протяженіи всей революціи в рядах "цензовой общественности". Он подправлял дйствительность, выдвигая Гос. Думу по тактическим соображеніям на первый план в роли дйственнаго фактора революціи. Еще в августовском Государственном Совщаніи, возражая ораторам, говорившим, что "революцію сдлала Гос. Дума в согласіи со всей страной", Плеханов сказал: "тут есть доля истины, но есть и много заблужденія"[17]. С теченіем времени от такого "заблужденія" отказался главный творец литературнаго мифа Милюков, нкогда озаглавившій первую главу исторіи революціи — "Четвертая Гос. Дума низлагает монархію", но потом в связи с измненіями, которыя произошли в его политических взглядах, признавшій, что Гос. Дума не была способна возглавить революцію, что прогрессивный блок был прогрессивен только по отношенію ко Двору и ставленникам Распутина[18], что революціонный взрыв не имл никакого отношенія к роспуску Думы. о котором масса, ничего не знала ("Россія на перелом"), " что Дума, блок и его компромиссная программа были начисто сметены первым же днем революціи ("Сов. Зап.")".

2. Впечатлнія перваго дня.

Отвергнутая легенда передает, однако, боле точно идеологическія концепціи, во власти которых находились руководители "цензовой общественности" в момент переговоров с совтскими делегатами. В думских кругах, для которых роспуск Думы был как бы coup de foudre, по выраженію Керенскаго, еще меньше, чм в соціалистическом сектор предполагали, что февральскіе дни знаменуют революціонную бурю. Была попытка с самаго начала дискредитировать движеніе. Гиппіус записала 23 февраля: "опять кадетская версія о провокаціи... что нарочно, спрятали хлб..., чтобы "голодные бунты" оправдали желанный правительству сепаратный мир. Вот глупые и слпые выверты. Надо же такое придумать"[19]. "Событія 26-27 февраля — показывал Милюков в Чр. Сл. Ком. — застали нас врасплох, потому что они не выходили из тх кругов, которые предполагали возможность того или другого переворота, но они шли из каких-то других источников или они были стихійны. Возможно, что как раз Протопоповская попытка разстрла тут и сыграла роль в предыдущее дни... Было совершенно ясно, что инсценировалось что-то искусственное..." "Руководящая рука неясна была, — добавлял Милюков в "Исторіи" — только она исходила, очевидно, не от организованных лвых политических партій".

"Полная хаотичность начала движенія" не могла подвинуть руководителей думскаго прогрессивнаго блока на героическій шаг. Когда днем 27-го члены Думы собрались в Таврическом дворц на частное совщаніе, никакого боевого настроенія в них не замчалось. Сколько их было? "Вся Дума" была на лицо в представленіи Шульгина, собралось 200 членов — исчисляет Мансырев, литовскій депутат Ичас доводит эту цифру до 300. То, что происходило в Дум 27-го, остается до сих пор неясным я противорчивым в деталях, даже в том, что касается самаго частнаго совщанія — каждый мемуарист разсказывает по своему. Не будем на этом останавливаться.