Мартовскіе дни 1917 года

Отмченная тенденція не может быть случайной — слишком опредленно проходит она в первые дни посл стабилизаціи положенія. Она имет цлью нсколько затушевать в общественном сознаніи активную роль, которую пришлось играть петроградскому Совту в организаціи временной государственной власти. Надо думать, что Цент. Ком. партіи к. д. сознательно не упомянул в своем воззваніи 3 марта об участіи Совта, равно как и в офиціальной освдомительной радіо-телеграмм, составленной Милюковым и отправленной в тот же день правительством за границу, функціи Совта (одной из "наиболе вліятельных" лвых политических организацій) сводились к "политическому благоразумію", а все организующее дйствіе приписывалось Временному Комитету Гос. Думы, солдатскими демонстраціями в пользу которой началась революція 27 февраля. Это не была "каррикатура на революцію", как утверждают лвые мемуаристы, но это была стилизація революціи (сдланная в мягких тонах) под вкус руководителей тогдашней "цензовой общественности"[451]. "Манифест" 6 марта совсм умалчивал о Совт, говоря только о ршимости Гос. Думы и революціонных порывах народа.

Безспорно авторитет Гос. Думы чрезвычайно вырос в сознаніи масс в первое время революціи. Дума, по признанію Керенскаго, явилась как-бы "символом народа и государства в первые мартовскіе дни"... Правительство не отдлялось от Думы — свидтельствовал впослдствіи отчет уполномоченной Врем. Комитетом Комиссіи, которая была послана на фронт и в провинцію. Их престиж "везд" стоял "очень высоко" — даже такіе большевицкіе дятели, как Крыленко, признавали, что на фронт нельзя было "рзко" ставить вопрос о том, что правительство не может защищать интересы народа. Но обыватель не слишком разбирался в терминологіи, и поэтому не приходится обманываться — это был авторитет не стараго законодательнаго учрежденія, символизировавшаго народное представительство, о котором говорила радіо-телеграмма за границу, а учрежденія, явившагося истоком Временнаго Комитета, на котором почила благодать революціи[452]... Сама по себ Государственная Дума, исчезнувшая в часы переворота (brusquement — по выраженію Керенскаго), была уже фикціей, которую едва ли возможно было воплотить в конкретном образ. Родзянко говорит, что он настаивал на том, что акты отреченія Николая II и Михаила должны "состояться в публичном засданіи Гос. Думы". Дума таким образом "явилась бы носительницей Верховной власти и органом, перед которым Временное Правительство было бы отвтственным... Но этому проекту ршительно воспротивились"... Надо было признать, что дйствовавшая до переворота конституція осталась в сил и посл манифеста 3 марта, по "юристы кадетской партіи рзко возражали, считая невозможным подвести под такое толкованіе юридическій фундамент".

Идею созыва Думы раздлял и Гучков. Он считал, что Временное Правительство оказалось висящим в воздух. Наверху — пустота, внизу — бездна. Единственным выходом из положенія какого-то "захватчика власти — самозванца" мог явиться созыв законодательных учрежденій, имвших, как никак, "санкцію народнаго избранія". Гучков допускал нкоторую перелицовку в их состав, примрно в дух той, которая производилась тогда в земских и городских самоуправленіях. "В бесдах со своими коллегами по Врем. Правительству — разсказывает Гучков в воспоминаніях — я нсколько раз поднимал вопрос о созыв Думы, но не нашел среди них ни одного сочувствующаго этой иде... А. И. Шингарев, объясняя свое отрицательное отношеніе к моему предложенію возстановить права Гос. Думы, сказал мн: "Вы предлагаете созвать Думу, потому что недостаточно знаете ея состав. Если бы надо было отслужить молебен или панихиду, то для этого ее можно было бы созвать, но на законодательную работу она не способна". Разговор с Шингаревым, передаваемый Гучковым, подтверждает указаніе на то, что юридическая концепція, установленная толкованіем акта 3-го марта со стороны государствовдов, не была ясна и лидерам партій. Ими руководила политическая цлесообразность, т. е., юридически нчто весьма расплывчатое. Родзянко считал, что отрицательное отношеніе к иде созыва Гос. Думы вытекало из стремленій дятелей кадетской партіи, желавших "пользоваться во всей полнот своей властью". Такое же приблизительно толкованіе дает и Гучков, не нашедшій сочувствія своей иде и вн Временнаго Правительства: "даже среди членов Комитета Гос. Думы я нашел только двух членов, готовых поддержать мою идею"[453].