Читаем Мартовскіе дни 1917 года полностью

Для того, чтобы понять психологію эксцессов, в сущности надлежит разслдовать каждый случай в отдльности, ибо подчас вовсе не "офицерскій мундир" сам по себ, а случайно сопутствующія обстоятельства приводили перемнчивую в настроеніях толпу к эксцессу... Никакой "правильной, организованной облавы" на офицеров, конечно, не было (утвержденіе Врангеля-отца). Среди таких случайных причин едва ли не на первом мст надо поставить злостную провокацію. В революціонной толп, вроятно, шныряло немало "озлобленных, мстительных людей", пытавшихся сдлать ставку на разнуздываніе стихіи (это отмчает Петрищев). Их пропаганда успха не имла, преломляясь в миролюбивом скоре настроеніи толпы. Есть и еще нкоторая особливость и этих первых эксцессах против офицеров, спеціально отмченная адм. Колчаком в телеграмм Алексеву 6 марта. В Черноморском флот было спокойно: "только на нкоторых кораблях., — сообщал Колчак. — существует движеніе против офицеров, носящих нмецкую фамилію". Эху особливость надлежит отмтить и в отношеніи Петербурга. Ген. Врангель, прибывшій в начал марта в Петербург, упоминает среди "жертв обезумвшей толпы и солдат" нсколько своих знакомых: "престарлый гр. Штакельберг, бывшій командир Кавалергардскаго полка гр. Менгден, лейб-гусар гр. Клейнмихель"... Послдніе два были убиты в Луг своими же солдатами запасных частей гвардейской кавалеріи[84].

Трудно не увидать здсь проявленіе рикошетом в примитивной, грубой форм революціоннаго эксцесса той псевдонаціоналистической пропаганды, которая в атмосфер военнаго психоза родилась в предреволюціонное время, нервируя массы, распространяя фантастическіе слухи о предательств и измн даже в царской семь. Надо призадуматься еще над тм, кто является подлинным виновником рожденія чреватой по своим послдствіям легенды "о генералах-измнниках" (см. мои книги "Легенда о сепаратном мир" и "На путях к дворцовому перевороту"). С 1 марта нельзя зарегистрировать ни одного факта убійства ''офицера" в столичном град Петра. Это само за себя уже говорит. Показательно и то, что в тх немногих случаях, которые могут быть зарегистрированы, месть почти всегда производилась выстрлом неизвстнаго "из толпы".

Конечно, никакой непроходимой попасти между офицером и солдатом на исход третьяго года войны не было. Много ненормальнаго оставалось в быту, порожденном сословными перегородками стараго режима) но совершенно неизбжно взаимное общеніе в окопных бивуаках и измненіе, демократизація состава низшаго командованія смягчали искусственно устанавливаемую рознь. Но условія, в которых произошла революція, когда солдатская масса почти всегда выступала без офицерскаго состава, совершенно естественно порождали недовріе к настроеніям верхняго слоя арміи — что в значительной степени вытекало при неувренности еще за будущее из страха отвтственности за содянное. Этот безотчетный страх "отвтственности" спаивал до нкоторой степени массу и заставлял ее держаться за коллектив. Пшехонов разсказывает, какія огромныя трудности предстали перед ним, как комиссаром Петербургской стороны, когда из Ораніенбаума 28-го пришел в столицу "длать революцію" второй пулеметный полк и потребовал отвода себ помщенія. Солдат было... 16 тысяч. "До нельзя испуганные, чуть не в паник, они ужасно боялись расправы, которая может их постигнуть за то, что они надлали", я потому требовали "помстить их и одном мст"[85]. Их помстили в знаменитом Народном Дом, Вся масса производила впечатлніе "потревоженнаго улья", — солдатам казалось, что их с умыслом завели в стоящее особняком помщеніе, гд их могут взорвать или иначе как-нибудь уничтожить. Офицерам была отведена небольшая комната, гд они должны были проводить все время, оставаясь в сущности под арестом. Через образовавшійся полковой комитет комиссар убдил полк вернуться в Ораніенбаум, если будет "такой приказ от Совта". Но получить "такой приказ" оказалось не так легко, ибо "революціонныя войска не могут быть выводимы из Петрограда и должны оставаться здсь, чтобы защищать завоеванія революціи", — сказали в Исп. Ком. Пшехонову, а нкоторым в его просьб почудилась даже "контр-революціонная затя"....

Перейти на страницу:

Похожие книги

Основание Рима
Основание Рима

Настоящая книга является существенной переработкой первого издания. Она продолжает книгу авторов «Царь Славян», в которой была вычислена датировка Рождества Христова 1152 годом н. э. и реконструированы события XII века. В данной книге реконструируются последующие события конца XII–XIII века. Книга очень важна для понимания истории в целом. Обнаруженная ранее авторами тесная связь между историей христианства и историей Руси еще более углубляется. Оказывается, русская история тесно переплеталась с историей Крестовых Походов и «античной» Троянской войны. Становятся понятными утверждения русских историков XVII века (например, князя М.М. Щербатова), что русские участвовали в «античных» событиях эпохи Троянской войны.Рассказывается, в частности, о знаменитых героях древней истории, живших, как оказывается, в XII–XIII веках н. э. Великий князь Святослав. Великая княгиня Ольга. «Античный» Ахиллес — герой Троянской войны. Апостол Павел, имеющий, как оказалось, прямое отношение к Крестовым Походам XII–XIII веков. Герои германо-скандинавского эпоса — Зигфрид и валькирия Брюнхильда. Бог Один, Нибелунги. «Античный» Эней, основывающий Римское царство, и его потомки — Ромул и Рем. Варяг Рюрик, он же Эней, призванный княжить на Русь, и основавший Российское царство. Авторы объясняют знаменитую легенду о призвании Варягов.Книга рассчитана на широкие круги читателей, интересующихся новой хронологией и восстановлением правильной истории.

Анатолий Тимофеевич Фоменко , Глеб Владимирович Носовский

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / История / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное