Мартовскіе дни 1917 года

Отдадим должное мужественному поступку мемуариста. Вроятно, нчто подобное было в дйствительности. В отношеніи Сухомлинова атмосфера должна была быть сгущенной — вдь около его личности была сосредоточена вся ненависть и вся агитація в період всх неудач во время войны. Враждебность к Сухомлинову не могла быть показательной для революціонных настроеній. И все-таки закрадываются нкоторыя сомннія — не чрезмрно ли мемуарное перо и позднйшее воспріятіе остро в свое время пережитого сгустили краски. Невольная случайная очевидица того, как толпа на улиц требовала выдачи Сухомлинова для растерзанія, тоже приведенная в Таврическій дворец — гр. Клейнмихель, видла, как "юноша, почти мальчик, в офицерской форм, хватал его за руки и толкал" свою жертву — мундир на Сухомлинв был изорван, погоны срзаны, ордена похищены... Депутаты спасли бывшаго военнаго министра, окружив его тсным кольцом. Надо сказать, что у старой графини было чрезвычайно живое воображеніе. В ея воспоминаніях можно было бы подчеркнуть яркія бытовыя сцены для эпохи, если бы он не были приправлены подчас слишком уже фантастическими аксессуарами даже тогда, когда она говорит о своих собственных приключеніях и своих собственных переживаніях[125]. В личных воспоминаніях Сухомлинов совсм по иному рисует обстановку своего ареста. Взятый у себя на квартир (к моменту революціи он был освобожден из Петропавловской крпости и находился под домашним арестом) "какой-то компаніей вооруженных людей", Сухомлинов был отвезен в Таврическій дворец. "Во время перезда в грузовом автомобил студент в очках держал против моего виска браунинг, дуло котораго стукало мн в голову на ухабах. Полнйшее мое равнодушіе к этому боевому его пріему привело к тому, что он вскор спрятал оружіе в кобуру. Нсколько заданных вопросов относительно моего дла и совершенно спокойные мои отвты на них закончились тм, что первоначальное непріязненное ко мн отношеніе превратилось в благожелательное. У Тавр. дворца снаружи и в залах, по которым я проходил, была масса народа, и никаким оскорбленіям я не подвергался, как об этом неврно сообщали газеты". Сухомлинов вначал был приведен к Энгельгардту, а потом повели к Керенскому. "В небольшом корридор просили обождать. Я сл у колонны и наблюдал то столпотвореніе, которое вокруг происходило... Подошел ко мн какой-то приличный господин и просил очень вжливо, чтобы я спорол погоны, и подал мн ножницы. Я их просто отвязал и отдал ему — тогда он попросил и мой георгіевскій крест, но я его не отдал и, к моему удивленно, бывшій тут часовой, молодой солдатик, вступился за меня и сказал: "Вы, господин,... этого не понимаете, это заслуженное и так, отнимать, да еще такой крест, не полагается". Наконец, пригласили меня тут-же рядом в сни, гд стоял взвод солдат с ружьями, и появился Керенскій... Мн он ничего не говорил, а обратился к нижним чинам и в приподнятом тон сказал, что вот, мол, бывшій военный министр царскій, который очень виноват и его будут судить, а пока он им повелвает, чтобы волос с головы моей не упал... Тм все и кончилось... Я вышел на внутренній подъзд дворца, гд стоял тот самый автомобиль, в котором меня привезли; мой почетный караул... присутствовал, когда я в него садился, а мои уже старые знакомые конвоиры дружески встртили меня... От них же я узнал, что меня повезут в Петропавловскую крпость, куда приблизительно через полчаса меня и доставили"... Здсь — подчеркивает Сухомлинов, "со много вс были вжливы — принесли даже котлету с картофелем и чай... Арестованных еще не было никого... и я занял опять свой № 55".

Легко можно допустить сознательную тенденцію Сухомлинова при разсказ, но в дальнйшем изложеніи, говоря о содержаніи в Петропавловской крпости, он отнюдь не щадит "обнаглвших со звриными физіономіями в срых шинелях". Неожиданно в нкоторых своих частях разсказ Сухомлинова находит подтвержденіе в напечатанном 9 марта в "Извстіях" письм прап. 171 пх. зап. полка Чиркунова, находившагося во глав отряда, который забирал Сухомлинова на его квартир. Между прочим, здсь устанавливалось, что солдаты хотли первоначально сорвать с измнника погоны, но посл рчи Сухомлинова о том, что он невиновен, погоны были оставлены. Как будто бы очевидно, что отряд прап. Чиркунова должен был по распоряженію новой власти перевести подслдственнаго Сухомлинова с привилегированнаго домашняго положенія, с чм так боролись до революціи думскіе дятели из состава прогрессивнаго блока, на старое крпостное. Почему понадобилось провести такую техническую операцію через революціонный штаб, каким являлся в тот момент Таврическій дворец, не совсм понятно.