Мартовскіе дни 1917 года

"Фигура умолчанія, найденная нами в качеств выхода из положенія, была, конечно, компромиссом" — замчает Суханов. Форма умолчанія, конечно, не могла быть по существу компромиссом. Получалась правовая безсмыслица, которая сводила на нт достигнутое якобы соглашеніе — каждый партнер намревался продолжать вести свою игру. Логика в данном случа была на сторон представителей "революціонной демократіи". Не без основанія Гиппіус записала 2-го: "Что же это будет за Учр. Собраніе при учрежденіи монархіи и регентства? Не понимаю". Не понимали этого и в Москв, гд Комитет общ. организацій обсуждал этот вопрос 3-го марта в связи с полученным еще не офиціально сообщеніем об отреченіи Императора. На засданіе — сообщали "Рус. Вд." — явились "представители рабочих депутатов и указали на необходимость ршить теперь же вопрос о регентств и династіи, пока не скажут, что дло уже сдлано, и признают регентом одного из представителей Дома Романовых". Представители Совта заявили, что Совт признает только одно Учред. Собраніе; монархіи допустить не может и будет поддерживать, свое мнніе "до конца". — Он высказывается за демократическую республику. В послдующих преніях (по газетному отчету) выступают исключительно лишь представители "цензовой" общественности. Если к. д. Тесленко стоит на формальной позиціи и считает обсужденіе вопроса преждевременным, ибо неизвстно: существует ли император (раз императора нт, то не должно быть и регента), то к. д. Кишкин сомнвается, чтобы монархія ("это сила — не наша") являлась тм элементом, который помог дойти до Учред. Собранія: царь нужен, "если мы не сумем организовать Учр. Собр.", до созыва У. С. "нам не нужно ни монарха, ни регента"[142]. Представителю торгово-промышленных служащих Начевкину (к. д.) вопрос представляется совершенно ясным: временное правительство ручается за созыв Учр. Собранія; раз будет У. С, то для чего нужна монархія? Раз будет монарх, то для чего нужно Учред. Собраніе?.. Собраніе "единогласно", при одном воздержавшемся (к. д. Пржевальском) постановило довести до свднія временнаго правительства, что " учрежденіе какой-бы то ни было монархической власти до созыва У. С. недопустимо; вся полнота власти должна принадлежать временному правительству, которое созывает У. С. для созданія такого политическаго строя, какой обезпечнл бы вс права свобод". Сами "Рус. Вд." по поводу этих преній писали: "Было бы самым ужасным несчастьем для Россіи, если бы разногласія по этому вопросу[143]замедлили и осложнили процесс образованія признанной всми исполнительной власти, ибо немедленное завершеніе этого процесса есть вопрос жизни и смерти для свободной Россіи. Без этого свобода обречена на гибель". Московскій орган либеральной демократіи длал довольно своеобразное заключеніе: "при настоящих условіях иниціатива в ршеніи вопроса о форм верховной власти естественно (?!) принадлежит временному правительству".

Сознаніе необходимости немедленнаго образованія " исполнительной" власти в значительной степени, как мы видли, продиктовало оригинальную форму умолчанія, на которой посл безполезных дискуссій остановились в Петербурге представители двух секторов общественности. В дйствительности это была страусова политика, ибо "монопольный лидер" буржуазно-демократическаго лагеря предршал вопрос не только на митинговых собраніях. В тот же день он, в качеств министра ин. д., заявил представителям иностранной печати: "Новое правительство считает необходимым, чтобы отреченіе Государя от престола состоялось офиціально, и чтобы регентство было возложено временно на в. кн. Мих. Ал. Таково наше ршеніе и измнить его мы не считаем возможным". Трудно сказать, как разршился бы неизбжный конфликт, если бы жизнь не разршила его наперекор теоретическим калькуляціям политиков...