Мартовские дни (СИ)

— Для начала долго убеждал ее в том, что никакая, даже самая распрекрасная русалка, не сравнится с нею, — перечислил Гай. — Местные русалки, как я понял, существа довольно злобные, ветреные и глуповатые. Они пытаются подражать людской жизни, но им быстро надоедает. Роксуня же тверда в своих помыслах, верна и предана. Ее супруг непременно это оценит, особенно если она выучится держать свой острый язычок и сварливый нрав в узде. Еще посоветовал раздобыть парочку новых платьев, и желательно не рваных. Она обещалась исполнить все в точности… А то, что на прощение она меня поцеловала, изменой не считается. Это был совершенно сестринский поцелуй, чистый и невинный.

— Ага, — утробно хмыкнул Доможирыч. — Так мы и поверили.

— А там, под водой, красиво? — полюбопытствовал царевич.

— Очень. Она живет в чем-то вроде чертога из утонувших деревьев и водорослей, — Гай прищурился, пытаясь поверней описать увиденное, — солнечные лучи пробиваются сквозь воду и битый лед сияющими столпами… Кстати, чем вы тут занимались, пока я пытался наладить семейное счастье утопленницы?

— Мы нашли труп, — коротко и емко сообщил Кириамэ. — Он захоронен на мысу, как и говорила Исси-онна Роксуня. Это женщина. Я хочу позвать сюда людей местного старшего дознавателя, чтобы они вывезли мертвецов в город — и эту таинственную даму, и двух остальных.

— Здравая мысль, — одобрил Гай. — Слушайте, а пожрать у вас сыщется? Роксуня, вот ужас-то, хрумкает сырую рыбу. Не понимаю, зачем ей есть. Она ведь уже сколько лет, как мертвая! Или живая? Разъясните толком, она вообще кто: воплощенный дух воды или утонувшая когда-то в озере женщина?..

Глава 8. Загадки

Боярин Осмомысл огладил сивую с проседью бороду и сызнова вдумчиво оглядел тела, выложенные рядком в холодном мертвецком подвале сыскного приказа.

— Вот, значитца, как, — повторил он. — Рискнули потолковать с Водяницей. Умно, хоть и опасно нешуточно. Мои орлы до такого не додумались. Чей был замысел?

— Его, — Кириамэ повел острым подбородком в сторону малость приосанившегося царевича.

— Ясненько, — проронил старый воевода, зыркнув из-под насупленных бровей на Пересвета так, что тому немедля захотелось утечь за дверь, где ясное солнышко и никаких тебе мертвяков.

Но выкопанные из-под снега и палой листвы и с оглядкой доставленные в Столь-град покойники никуда не делись. Лежали себе тихонько на низких деревянных топчанах, до пояса накрытые белыми холстинами. Женщина в истлевшем платье иноземного покроя, и двое мужей — один преизрядного сложения с размахом плеч в косую сажень и курчавой бородой. Второй малость похилее, зато облачен в не утративший алой яркости кафтан с серебряными пуговицами. Девицу, сверившись с бумагами, опознали как Стефанию Ожешку, мастерицу из Подолии. Богатыря — как пропавшего поздней осенью кузнеца Данилу, парня в дорогом кафтане — сгинувшего во время загонной лисьей охоты младшего доезжачего Третьяка. Трое (считая с Айшей-плясуньей, так и все четверо) из числа загадочно исчезнувших нынешней зимой. Четверо обнаруженных, а пропавшими числилось не менее дюжины горожан.

— Это еще те, чьим долгим отсутствием растревожены близкие, — пояснил Осмомысл, — и чья родня явилась к нам за помощью. А которые одиноко век вековали, без друзей-приятелей, дядек-теток — так про их пропажу мы до сих пор не ведаем. Были да сгинули, точно камень в омуте.

Боярин-сыскарь крякнул, взмахом руки увлекая притихших молодых людей за собой. Прочь из полутемного, пропахшего скорбью царства мертвых, отделенного теперь надежной дубовой створкой с малым решетчатым оконцем. Пересвет устало озадачился — зачем прорезали оконце, приглядывать, не встанут ли мертвяки?

— Большое дело сделали, — скупо обронил Осмомысл, присаживаясь на угловатый, обитый порыжелой кожей сундук. — Хоть тебя, царевич, и твоих знакомцев не просили в наши скорбные хлопоты соваться. Чего взамен желаете?

— Увидеть сделанные вашими служащими записи об исчезнувших людях, — быстро и почти без акцента произнес Кириамэ. — Разрешить нашему, э-э, гостю ознакомиться с этими бумагами.

Посовещавшись, Пересвет и Ёширо решили выставить ромея дознавателем из Италийских земель. Мол, господин Гардиано странствует по городам и весям, набираясь опыта и присматриваясь, как в какой стране сыскные дела учиняются. Добрался аж до Тридевятого царства. Осмомысл скосился озадаченно, пробормотал насчет того, что расплодилось нынче повсюду умников, но учинять подробного расспроса не стал.