Маруся Климова

несколько кавалерийских дивизий, значит, вы не видели ничего!» – восклицал

он. Примерно эту же дату, 1913-й, подняли на флаг, взяли на вооружение

впоследствии всевозможные «прорабы перестройки», пытаясь доказать своим

оппонентам, что именно к этому времени Россия достигла чуть ли не апогея в

своем развитии, некого пика, после которого стремительно покатилась вниз.

Таким образом, если вспомнить Селина, то получается, что не только одна

Россия – чуть ли не весь мир после 13-го года стремительно покатился вниз!

Тем не менее, лично я так и не увидела разворачивающихся во фронт

кавалерийских дивизий, не услышала никаких рожков, а значит, я не видела и не

слышала, в сущности, ничего. Вынуждена это признать. Согласна! Однако из

всех метафор, обычно применяемых к литературе, меня почему-то все равно

больше всего привлекают именно метафоры войны. Более того, я считаю, что

только они и являют собой образцы хорошего стиля, столь редкие для русской

литературы. Увы!

Даже так называемый «большой стиль» сталинской эпохи при более

пристальном рассмотрении оказывается развернутой метафорой банальной

стройки или какого-нибудь завода по производству велосипедных шин. Еще бы, ведь самой главной составляющей этой метафоры оказывается не что иное, как

Литературный институт имени Горького, который проговаривается эпохой на

уровне бессознательного, едва ли не буквально по Фрейду, несмотря на

грандиозные планы «строительства» коммунизма… Хотя нет! Скорее, в полном

соответствии с ними. Но это вовсе не значит, что революцию в России

совершили какие-то там «вольные каменщики» или, как их еще обычно

называют, «масоны». Подобные параноидальные разоблачения меня никогда

особенно не волновали и не интересовали. Просто людям того времени больше

всего на свете нравилось строить и созидать, такая уж у них, видимо, была душа.

Поэтому они и учредили Литературный институт по полному образцу и подобию

вузов, где готовили инженеров и строителей для обычного производства. Само

собой, они воевали, но как бы нехотя и через силу, на время отрываясь от своей

созидательной деятельности, которую и считали главной.

136

Если мне память не изменяет, то, кажется, один из прожженных мафиози в

фильме «Крестный отец» наставлял своего более молодого подельника:

«Никогда не стоит недооценивать человеческую жадность!» Вне всякого

сомнения, он был прав! Правда я бы еще добавила к этому: «Никогда не стоит

недооценивать человеческую глупость!» Потому что тот, кто сегодня мнит себя

интеллектуалом (то есть, очень умным) и при этом склонен называть

социалистическое искусство «большим стилем», тот именно так и поступает: недооценивает человеческую глупость!

Коммунисты совершенно искренне, безо всякой задней мысли, злого умысла

и малейшего циничного намерения со своей стороны, перепутали искусство с

производством! Кроме Литинститута, у них еще было такое умопомрачительное

количество подобных «оговорок», выдающих их истинное понимание искусства

и литературы, что Платонов со своим «Котлованом» и копошащимися там

людишками выглядит просто лишним и никому не нужным бумагомаракой, но

уж никак не гением. Все и так понятно, без него! А его размазывание соплей по

поводу невозможности окончательного завершения «стройки» в виду неясности

архитектурного замысла и прочее только вносит еще больше путаницы во всю

эту возню!

Короче говоря, коммунисты, несмотря на то, что их было так много, все

вместе, включая опальных «гениев» вроде Платонова, на поверку оказались

ненамного умнее и прозорливее Леонтьева, перепутавшего Россию с

человеческим телом, а философию -- с медициной… Вообще-то и Фрейд здесь не

особо нужен. Сталинский «большой стиль» прекрасно прочитывается и без его

копаний в бессознательном – все лежит прямо на поверхности, непосредственно

в языке и искусствоведческой терминологии тех лет: во всех этих «пластах

реальности», «поступательном движении истории», «кирпичиках мироздания» и

прочее, прочее, прочее… И опять-таки, никогда не стоит недооценивать

человеческую глупость: на смену «строителям коммунизма» пришли «прорабы

перестройки»!

Безусловно, «Тихий Дон» мог бы служить замечательным образцом

хорошего стиля, поскольку в нем явственно прослеживается метафора войны: казачьи сотни многократно под звуки рожка разворачиваются во фронт, хотя, к

сожалению, главным образом, тоже до 13-го года. Увы! Тем не менее в этом

романе, как я уже сказала, очень много людей в форме – и это радует.

Однако лично меня всегда немного смущал затянувшийся до сегодняшних

дней спор по поводу его авторства. И все бы ничего, но то, что этот спор

фактически начался еще при жизни Шолохова, настораживает меня больше