Маша и Шерхан

Но все равно я люблю и ничего не могу с собой поделать!

–Мне никогда первой не признавалась в любви женщина, – отвечает ей Шерхан. – Я тоже люблю вас. Но я не смогу, сразу скажу, бросить детей, беременную жену. Будь я один. Уехать в Россию, в неизвестность. Это мне ничего не стоило бы.

– Жаль! – только и сказала Маша. – Я помогла бы вам стать генеральным директором агропромышленного комплекса. Там, в России, куда придется мне уехать. Мне нравятся слова «генерал», «генеральный». Но вы не откажите мне в поцелуе? На прощание…

Их последнее свидание закончится на ложе из вороха артистических костюмов. На всю жизнь Шерхан, как тогда ему показалось, запомнит молнии ее зеленых глаз и шелк ее пышных русых волос, разбросанных по обнаженным белым плечам. Не прошло и недели, Маша сдала должность директора школы и выехала в Россию, к старшей сестре, к тому времени уже поменявшую скромный Воронеж на величавую Москву. Естественно, репетиции спектакля «Укрощение строптивой» пришлось прекратить. Башлык только успел попрощаться с бывшим директором колхозной школы, как за ним через несколько дней пришли немногословные строгие люди в штатском и увезли в следственный изолятор комитета государственной безопасности республики…

В ночь перед тем, как она приняла решение уехать в Россию, Маше приснился сон. Ей угрожала большая лягушка. Она же представляла собой молодую самку богомола, защищавшую старого богомола с висящей буквально на волоске одной из передних ударных лап. Лягушка, выбросив изо рта кусочки пены, попробовала протиснуться мимо нее. К беззащитной добыче. Но получив резкий касательный удар ее острыми шипами по морщинистой мордочке, отпрянула. Ситуация требовала другого решения. Она подпрыгнула в воздух, перевернулась и приземлилась на голове лягушки. Тут было недалеко и до заветной цели – глаз опасного земноводного. Она собиралась резко погрузила шипы обеих ударных лап в левый и правый глаз лягушки. Но ее опередил старый богомол. Он откусил свою искалеченную лапку и тоже впрыгнул на голову чудовища. Его левая уцелевшая лапка, украшенная шипами, вонзилась в правый глаз опасного создания и рванула на себя. Лягушка зашипела и затряслась всем телом. Раздался взрыв, разнесший чудовище на кусочки, и отнесший Машу очень далеко от старого богомола…

С Иваном Ивановичем разговор был короткий, но содержательный, в духе бурного, переменчивого времени. Свой временный отъезд она объяснила беспокойством за Ивана Ивановича – чем дальше будет от дома младшая дочь, тем легче ему будет бороться за коммунистические идеалы. Иван Иванович совместно с бригадой работников правоохранительных органов из столицы республики готовивший масштабную операцию по аресту членов организованной преступной группировки, что наладила каналы сбыта неучтенной сельскохозяйственной продукции на кооперативные предприятия России, сам было хотел подать инициативу об отъезде дочери на какое-то время к дяде Савелию, в горы. А тут дочь сама подарила решение проблемы. Ситуация углубилась тем, что на днях центр прислал новые следственные бригады. Иван Иванович предполагал, что давно готовившаяся республиканским комитетом по государственной безопасности операция по задержанию членов организованной преступной группировки станет той самой сладкой косточкой злой собаке, которая хотя бы на время останавливает ее. Он ошибался. Но в этом не было его вины. Решение принималось на самых верхах и в отличие от многих советских республик, за родную республику Ивана Ивановича некому было заступиться.

***

Иван Иванович пережил развал Советского Союза, с почетом был отправлен на персональную пенсию, и отдался вместе со старыми друзьями своему любимому занятию – рыбалке и возделыванию редких пород фруктовых деревьев в саду, что занимал большую часть его дачи. Маша после того памятного разговора увиделась со старым мудрым отцом через три года, приехав с мужем, капитаном, сотрудником одной из разведывательных структур вооруженных сил России, и сыном Иваном. Иван Иванович был спокоен за судьбу своей младшей дочери, но впервые он вздохнул полной грудью и облегченно выдохнул. Муж души не чаял в Маше. В молодой семье ожидалось пополнение. Трехлетний внук-тезка понравился деду недетской рассудительностью и хорошей памятью. Он навскидку декламировал стихотворения Корнея Чуковского и Агнии Барто.

Не прошло и года, как Иван Иванович умер в одночасье, присев в любимое кресло. Он похоронен на христианской части самого старого кладбища районного центра. Рядом с верной Настасьей, другими родственниками, что нашли последнее пристанище на азиатской земле. Машу на последнем месяце беременности на похороны не отпустил муж. Жизнь Маши и ее сестер текла в надежном русле, созданном отцом. Так прошло более 20 лет. Старые знакомые Маши, получающие периодические денежные переводы от нее, следили за состоянием ее родных могилок. Внук Ивана Ивановича был отряжен в дальний путь из-за плохой новости. Старое кладбище собирались ликвидировать. Надо было срочно вывозить прах родных людей на Родину.

***