Машина бытия

Бингалинг Бенар, коллега-пилот и даже немного друг, назвал его сумасшедшим, когда Дейрут сказал, что хочет пощупать это облако.

– Разве ты этого уже не делал? – спросил его тогда Бингалинг.

– Я собирался, но потом передумал, – ответил Дейрут.

– Там сильно замедляешься, почти ползешь, – сказал ему Бингалинг. – Я терпел это в течение восьмидесяти одного дня, друг мой, но потом испытал толчок – это и правда было уже невыносимо – и повернул назад. На самом деле, там ничего нет – одно только облако, без конца и края.

Теперь бесконечное облако Бингалинга неудержимо росло на экранах приборов.

Эта туманность была настолько массивна, что за ней, может быть, скрывалась тысяча солнц.

«Восемьдесят один день», – подумал он.

– Восемьдесят, девяносто дней – это может выдержать каждый, – говорил Бингалинг. – Но я тебе говорю, что в этом облаке все намного хуже. Толчок испытываешь почти сразу, как только в него входишь.

Дейрут замедлил скорость до безопасной, направив корабль к первым, разреженным слоям. Состав облака был хорошо известен, здесь не было никакой загадки, напомнил себе Дейрут. Облако состояло из водорода, но его концентрация делала высокую скорость убийственной.

– Есть такая теория, – сказал ему Бингалинг, – что это похоже на зародыш звезды. В один прекрасный день это облако резко сожмется и образуется одна звездная масса.

Дейрут взглянул на показания приборов. Корабль словно бы стал частью его собственной нервной системы. Это был полубаркас, для которого пилоты придумали простое и не вполне пристойное название. Корабль имел в длину двести пятьдесят метров и от носа до дюз был усеян приборами, позволявшими определить, пригодна ли данная планета для человеческой жизни. В отсеке глубокого анабиоза находились объекты для проверки – две пары мартышек-резусов и десять пар белых мышей.

Пилоты кораблей поисковой службы шутили, что они заселили больше планет мартышками и мышами, чем людьми.

Дейрут включил приборы звездной навигации. Он всего час находился в облаке, но знакомые созвездия за спиной начинали тускнеть и расплываться. Он ощутил первый приступ неуверенности. Это еще не был толчок… но уже беспокойство.

Он скрестил на груди руки, коснувшись знаков различия на левом рукаве. Пальцем он ощутил полосу коррозии на латунных нитях. «Надо будет отполировать», – подумал он. Он, правда, знал, что не станет этого делать. Он оглядел пилотскую кабину, заметил неубранную пищевую канистру, приметил жирное пятно на компьютерной консоли. Под креслом тренажера валялось грязное обмундирование.

Это был неопрятный, запущенный корабль.

Дейрут знал, что говорило о нем и таких, как он, пилотах высокое начальство поисковой службы: «Разгильдяи – лучшие поисковики».

Это была аксиома, но на самом деле у разгильдяев тоже были свои недостатки. Они нарушали правила, смеялись над протоколами, игнорировали расписания, издевались над планами направленного поиска… и содержали корабли в свинском состоянии. Когда же они исчезали – а это случалось довольно часто, – руководители службы никогда наверняка не знали, что и где случилось с кораблем.

За исключением тех случаев, когда разведчику просто не давали вернуться… ведь толчок-то был всегда.

Дейрут покачал головой. Каждая мысль, чего бы она ни касалась, упрямо возвращала его к толчку. Он его пока не чувствовал – так он себя уверял, – не чувствовал, так как было еще рано. Но мысль о нем уже была и не давала покоя. Это все из-за облака.

Он активировал сканер заднего вида. Знакомые звезды исчезли, поглощенные покровом пустоты. Дейрут раздраженно выключил сканер.

«Надо чем-то себя занять», – подумал он.

Некоторое время он пытался переписывать и переиначивать строки бесконечной баллады, популярной среди пилотов поисковой службы: «Я оставил свою любовь на Лире, в руках надежных друзей». Но при этом он упорно ловил себя на мысли, что добавленный им куплет, возможно, некому будет слушать… во всяком случае, если его план удастся. Интересно, сколько было сочинено куплетов, которые никто никогда так и не услышал?

Потянулись дни, заполненные привычной монотонностью.

«Восемьдесят один день, – снова и снова напоминал он себе. – Бингалинг повернул назад на восемьдесят первый день».

На семьдесят девятый день Дейрут понял почему. Несомненно, именно в этот день он впервые ощутил первые, пока еще смутные предвестники толчка. Однако ум по-прежнему пытался найти логическое обоснование происходящего.

Ты сделал все, что мог. Тебе нечего стыдиться возвращения. Бингалинг абсолютно прав – ты не увидишь впереди ничего, кроме облака. Здесь нет ни звезд… ни планет.