Машина пространства

The tentacles themselves were weak, but the combined effect of several, stroking and clutching me, was as if I had fallen headlong into a nest of constrictors.	Каждое щупальце само по себе не отличалось силой, но в сочетании их прикосновения и пожатия производили такое же впечатление, как если бы я угодил в середину клубка змей.
Before me, the beak-like mouth opened and closed, shrieking in pain or anger; once the beak closed around my leg, but there was no strength in it and it was not able even to rip the cloth.	Прямо передо мной раскрывался и закрывался клювоподобный рот, вскрикивая от боли или от гнева; один раз клюв ухватил меня за ногу, но оказался совсем немощным и не сумел даже прокусить одежду.
Above all were the eyes: those large, expressionless eyes, watching my every action.	А поверх всего взирали, наблюдая за каждым моим движением, огромные, ничего не выражающие глаза.
I was now in trouble, for both my arms were pinned, and although I still held the knife I could not use it.	Мне пришлось тяжко, обе мои руки были скованы, и хоть я по-прежнему сжимал нож, пользоваться им больше не мог.
Instead, I kicked at the soft face before me, aiming at the roots of the tentacles, the shrilling mouth, the saucer eyes... anything that came within range.	Тогда я стал пинать чудовище ногами, целясь в основания щупалец, в крикливый рот, в глаза-тарелки, в любое место, до которого только мог дотянуться.
Then at last my knife-arm came free, and I slashed wildly at any part of the filthy body that presented itself.	После долгой борьбы мне удалось высвободить руку с ножом, и я принялся с новой яростью хлестать им по мерзкой туше, каким бы боком она ко мне ни поворачивалась.
This was the turning-point in the squalid affair, for from then on I knew I could win.	Это, наверное, и был поворотный пункт нашей схватки: начиная с него, я верил, что могу победить.
The front of the creature's body was firm to the touch, and therefore vulnerable to the knife.	Передняя часть тела чудовища оказалась не столь студенистой, как все остальное, а следовательно, ее легче было поранить.
Every blow I landed now drew forth blood, and soon the platform was a bedlam of gore, severed tentacles and the frightful screams of the dying monster.	Каждый нанесенный мною удар вызывал теперь обильное кровотечение, и вскоре платформа превратилась в форменный ад: окровавленные, иссеченные щупальца, а над ними истошные хрипы умирающего монстра.
At last I drove the blade straight in between the creature's eyes, and with one last fading scream it finally expired.	Наконец я ухитрился всадить ланцет чудовищу прямо между глаз, и оно с последним глухим стоном испустило дух.
The tentacles relaxed and sagged to the floor, the beak-mouth fell open, from within the corpse there came a long eructation of noxious vapours and the great lidless eyes stared bleakly and lifelessly through the darkened oval window at the front of the platform.	Щупальца обвисли и упали на пол, клювоподобный рот раскрылся и исторг облако ядовитых миазмов, а огромные, лишенные век глаза безжизненно уставились на мир сквозь затемненное овальное стекло.
I glanced through this window just once, and saw dimly that the massacre had been brought to a timely end.	Я тоже мельком взглянул за окно и убедился, что, пусть на время, положил бойне предел.
The weed-bank no longer shot forth flame, although steam and smoke still drifted from various places, and the surviving slaves were dragging themselves from the mire.	Из зарослей больше не вырывалось пламя, хотя там и сям что-то дымилось; уцелевшие рабы выбирались из трясины на сухое место.