Машина страха

Хованский скрестил руки на груди и улыбался с победным видом.

– А вот ты и попался, друг мой! – заявил он. – Имеется у меня некий документик, который предъявляю тебе, чтобы имя мое было очищено. Еще прощение у меня просить будешь… Но я тебе заранее прощаю. И рассчитываю на ответную помощь… А жениться на Афине – что за вздор? Она же дочь моего друга… И не в моем вкусе: холодна слишком… Мне требуется кровь погорячее…

– Что за документ? – спросил Ванзаров, наблюдая сияние, которое излучал Миша.

– А вот секрет! Дай слово, что выручишь, – сегодня же представлю…

– Посмотрю, что можно будет сделать… Кто из вашего кружка любит играть в бирюльки?

Убедившись, что его новый друг не шутит, Миша стал вспоминать.

– Да все иногда развлекаются… И Погорельский, и Мурфи, и красотка наша магнетизер… Я сам от скуки фигурки таскаю… Затягивает… Так мы договорились?

Ванзаров поглядывал на дверь ресторана, ожидая Калиосто и Люцию. Но появился совсем другой гость. Мадемуазель Волант отчего-то решила позавтракать именно в «Виктории». Заметив Хованского вместе с чиновником сыска, она слишком быстро развернулась и исчезла. Догонять не было охоты.

Миша приказал официанту подавать горячее, но Ванзаров положил салфетку.

– Ничего не обещаю… Скажи, Миша, а чего ты боишься?

– Высоты, – ответил тот. – В юности оказался на Кавказе, в горном ущелье, глянул вниз и чуть со страху не помер… Не быть мне звонарем на колокольне… А уж сесть в воздушный шар и думать не могу… Помоги, Родион, сделай такую милость…

Милость и милосердие порой не чужды сыску. Вот только применять их следует осмотрительно.

69

Полицейский опыт говорил: если вляпался в хлопоты – терпи, пока не кончатся. Стоя на чердаке, пристав вспомнил, что про Ванзарова идет слава не только наглеца и умника, друга Лебедева, но и умелого творца неприятностей. Сам Вильчевский в это не верил, считая, что на Родиона наговаривают завистники. Но висящее тело было сильнее любых слухов. Никуда от него не деться. Хоть обстоятельства смерти были столь очевидны, что, как ни копайся, ничего не выдумаешь.

Пристава раздражало, что он должен расхлебывать чужую кашу. В этот раз он твердо решил передать ложку кому следует. С него достаточно. А еще голуби курлыкали так, будто смеялись над ним. Поотрывать бы им головы… Вместо невинных птичек под руками имелся Аким. Всегда можно найти виноватого дворника.

– А ты куда смотрел? – рявкнул Вильчевский, зная, что Аким молчалив и неразговорчив, душу на нем отводить в самый раз.

– Я-то чего, – пробурчал дворник.

– Как допустил? Куда смотрел?

– Смотрел, – отозвался Аким.

– Почему сразу на чердак и в подвал не заглянул? Я же велел каждую щель проверить. Ослушался! И вот что вышло!

Аким не мог напомнить, что пристав не велел лазить на чердаки и в подвалы. Разве начальству такое напомнишь, только виноватым останешься. Дворник насупился. Не любил он, когда зря кричат. И вообще не мальчик, чтобы на нем глотку драть…

– Развел тут голубятню! – не унимался пристав, еще не исчерпав досаду до дна. – Пташки у него поют! Крылышками хлопают… Кругом пометом загажено, ступить нельзя! Вот велю пустить твоих голубков на бульон неимущим…

– Не надо, – проговорил Аким. И так это вышло недобро, что Вильчевский только пальцем погрозил.

– Смотри у меня… Шалости не потерплю…

– Что прикажете, веревку резать?

– Я тебе так отрежу! – прикрикнул пристав. – Иди к своим голубям и не смей тут топтать… И так затоптал…

Аким преспокойно отступил к голубятне. На его счастье, на чердак добрался Можейко. Помощник был послан в сыскную, чтобы привести Ванзарова, но вернулся ни с чем: чиновник еще не появлялся.

– Конечно! Как можно! Их благородие в такой час еще изволят почивать! – не унимался Вильчевский. – Это нам чаю попить некогда… Чего вылупился?

Можейко, которому пришла очередь получать под горячую руку, почесал затылок.

– Так это… Что теперь делать будем? Обождать господина Ванзарова?

Ждать этого господина можно до вечера. Кто его знает, когда объявится на службе. У пристава родилась мысль куда более интересная.

– Отправляйся за господином Лебедевым, – приказал он.

Помощнику показалось, что ослышался.

– Как за Лебедевым? – пролепетал он. – Да разве можно…

Как не понять: боязно скромному чиновнику 3-го Казанского участка вот так запросто отправиться в Департамент полиции на Фонтанку и пригласить великого и ужасного криминалиста. Да и ради чего? Дело-то не только пустяковое, но и очевидное. Сами бы справились. А то, не ровен час, такое может случиться… Это не от родного пристава нагоняй получить… Можейко, конечно, помнил историю, как не слишком умный пристав отправился купаться в Мойку, попав поперек характера господина Лебедева. Купаться в октябре в Екатерининском канале – то еще удовольствие.

У пристава на этот счет было иное мнение.

– Марш исполнять! – последовал приказ. – Без Лебедева не вздумай возвращаться. Можешь сказать, что его господин Ванзаров просит…

Вильчевский был чрезвычайно доволен собой: как ловко выкрутился. Пусть теперь эти умники похлебают из его ложки. А он голубями полюбуется. Так славно курлычут…

70