Маски Пиковой дамы

Игра задана Петром, и «палец с его руки» лишь доигрывает. Вселенная империи создана «кумиром на бронзовом коне», она чревата переворотами и возмущениями. Наследники великого преобразователя не могут выйти из заколдованного круга: они либо предаются скорби, либо губят себя в противостоянии стихиям, которые поднял пращур. Екатерина II, хоть уже наметила поворот от Петра, но продолжала пользоваться его риторикой, значит, по Пушкину, сознававшему силу слова — словом творили мир, — ничего не изменила. Замечено, что время Германна полностью зависит от времени Старухи, — каждый его шаг продиктован либо желанием попасть к ней, либо использованием ее карт, либо переживанием ее мести[518].

В этом смысле, каким бы «колоссальным лицом» Германн ни был, — он, как и Лизавета Ивановна, — лишь ожившая и отделившаяся ипостась Пиковой дамы. Взбунтовавшаяся против хозяйки, но тем не менее ее часть. Не только «палец с руки Петра», но и, используя слова Михаила Лунина, «ублюдок Екатерины». Часть, выступившая против целого, заранее обречена на гибель. Ее отсекут. Германн закончит, «все ставки жизни проиграв».

Заключение. «Две неподвижные идеи»

«Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место». Так начинается шестая глава о проигрыше Германна. Фраза сразу кажется позаимствованной откуда-то, точно эпиграф встроили прямо в текст. Но читатель не успевает додумать эту мысль, потому что ему становится любопытно, что за две идеи не способны ужиться вместе. Дальнейшее пояснение о том, что «тройка, семерка, туз — скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи», не удовлетворяют. Ведь тайна карт связана с графиней, и они не могут восприниматься по отдельности.

В то время представитель высшего сословия, чаще обращавшийся к французским книгам, вспоминал «Красное и черное» Стендаля. А представитель среднего, больше заинтересованный русскими текстами, — эпиграф к пятой главе «Фрегата „Надежда“» Бестужева (Марлинского), взятый из этого произведения. «Человек истощает себя двумя действиями, выполняемыми инстинктивно, которые иссушают источники его существования. Два глагола выражают формы, в которые выливаются эти две причины смерти: желать и мочь»[519].

Желали, но не смогли изменить Россию декабристы. Желал, но не мог окончательно очистить ее от революционных идей император. Однако за чеканной философской формулировкой у Пушкина подозревается нечто большее.

Чтобы ответить на вопрос о природе этого философского большего, придется углубиться в видения героя.

«Господин советник»

«Тройка, семерка, туз — не выходили из его головы и шевелились у него на губах. Увидев молодую девушку, он говорил: „Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная“. У него спрашивали: „который час“, он отвечал: „без пяти минут семерка“. Всякий пузатый мужчина напоминал ему туза». Германн уже сделался рабом одной идеи, или «мономании», как говорили психиатры того времени. Но в этой идее стоит разобраться — хотя бы узнать значение карт, хорошо известное и герою, и Пушкину, и его современникам.

Червонная тройка, явившаяся в виде девушки, — это удача, решение проблем и выздоровление. В перевернутом виде она символизирует глубокое непонимание ситуации. Как раз про Германна — он болен, неверно видит окружающий мир. Но что сулил бы ему успех? Богатство, победу — никак не исцеление.

С семеркой разобраться сложнее. У нее не указана масть, следовательно, она принадлежит к Старшим арканам, где символизирует поиск своего места в мире. На карте изображена повозка героя, въезжающего в битву. Благодаря силе воли ему обещан выход из испытаний с честью. Он — человек, который отстаивает нечто, принадлежащее ему по праву. Все это — Николай на Сенатской площади. Но у карты есть и более глубокое значение — два влекущих ее коня идут в разные стороны, два колеса за их спинами катятся вправо и влево. При этом колымага одна, а животные сращены спинами[520]. Пушкин соединял в персонажах «Пиковой дамы» две крайние противоположности: например, рассудочность и пылкое воображение или монархию и революционность, как бы показывая, что друг без друга они не существуют.

Однако у «семерки» есть еще один пласт значений, касающихся обыденной жизни самого поэта. «Без пяти минут» говорят не только о времени. «Без пяти минут профессор», «без пяти минут полковник» и т. д. Эпиграф к пятой главе как будто взят из трудов шведского мистика конца XVII–XVIII века Эммануила Сведенборга (Шведенборга, как писали тогда в России). Правда, в его текстах до сих пор не найдено соответствующее место: «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В***. Она была вся в белом и сказала мне: „Здравствуйте, господин советник!“». Поэтому считается возможным, что Пушкин лишь приписал это высказывание скандинавскому мистику, а на деле — сочинил его сам[521].