Масонская проза

- А то. Джимми сразу поплыл, конечно, а Николь только похлопывал его по спине и приговаривал: «Ничего-ничего. Я уверен, что это не ты». Тогда Джимми, конечно, поинтересовался, какого черта его тогда в это всё впутали. И Николь отвечает: «А такую штуку французы называют «очной ставкой», но ты ее выдержал молодцом». Джимми, ясное дело, набросился на Николя, и мы его вывели из гаража, налили ему и потом отвели обратно к матери. Но при допросе он успел нам всё рассказать буквально по минутам. Он оставил Эллен у Ясеневого оврага и пошел, а через плечо всё продолжал ей излагать все, что о ней думает, и делал это с четверть мили: это то, что на их языке называется «вдребезги». К счастью, их слышали пара девушек из деревни. Потом он пошел в «Виноградную гроздь», залил глаза и до самого закрытия изливал там всем душу по поводу своих связанных с Эллен горестей и бед. Забавно, что он из ее ухажеров – единственный приличный.

- А потом, - вмешался Лемминг, - вокруг закопошились журналисты и принялись искать улики. Уму непостижимо! Я уж боялся, они и нас замешают в это дело. Понимаешь, эта девка Эллен у нас подрабатывала уборщицей за несколько месяцев до того, и моя жена, уж на что вся насквозь больная… Но к счастью, про это никто ничего не сказал полиции.

- Это так, - продолжил Кид. – Но Николь взялся за дело сурово. Эта Эллен была ему какой-то родней. А после того, как Джимми поплыл и расплакался, а журналисты ухватились за сенсацию, он выдал сообщение, что «преступление совершено неизвестным или неизвестными».

- А что там был за совок? – спросил Макнайт, прославленный в округе садовод.

- Это была самая ценная улика, конечно, потому что она объясняла modus operandi[10]. Удар, как сказал потом местный доктор, был нанесен рукояткой ей прямо под затылок аккуратно и ровно с той силой, которая потребна для такого результата, и не сильнее. Я бы сам точнее не исполнил. Полиция, конечно, забрала совок, но не смогла определить владельца, что странно. Главное, никто во всей деревне, кто знал Эллен, не имел никакого желания подробно о ней рассказывать. Само собой, все расстроились, когда Джимми расплакался, а потом еще раз – когда он это сделал и на похоронах тоже, потому что это вызывает подозрения. Потом на севере прогремело дело об отравлении Гуиша, и все журналисты помчались туда, чтобы успеть, и оставили нас в покое. Как там говорил твой свинарь, Уилл?

- А, да, Гриффитс сказал: «Бог отвел, а то эти пиджаки у нас полдеревни сами перевешали бы, с таким-то задором».

- Это верно, - сказал Кид. – Поэтому я свидетельствовать просто отказался.

 - Еще и жена, - добавил Лемминг. – Ей и подумать было страшно, что она окажется в это замешанной.

- И я взял это на себя – сделать так, чтобы она там и близко не стояла, - мрачно заключил Кид. – Ну а теперь речь про меня. Я тогда приехал на выходные к Уиллу довольно поздно вечером. Дождь лил как из ведра, и машину мотало по колее. И как раз когда я сворачивал с Лондонской дороги у Ясеневого оврага, свет фар выхватил из темноты мотоцикл, который лежал прямо на склоне, где потом нашли Эллен, и я увидел мужчину, склонившегося над лежащей там же на склоне женщиной.

 Конечно, как правило, в такие делишки вмешиваться не принято, но я заподозрил, что дело там неладно и крикнул: «У вас что-то случилось? Вам помочь?» - и мужчина мне прокричал в ответ: «Нет, все в порядке, спасибо», - или что-то в этом духе. Я и поехал дальше. Но на номере его мотоцикла буквы были моими инициалами, а цифры – годом моего рождения, такое вряд ли скоро забудешь, знаете ли.

- Ты сообщил полиции? – строго спросил Макнайт.

- Облегчил душу сразу, не волнуйся, Сэнди, - ответил Кид. – Там сидел сержант, он живет на Сайденхем-вей, я лечил его от траншейной лихорадки. Я сказал ему, что, кажется, поцарапал чей-то мотоцикл у Западного Викхема в темноте на слепом повороте на холме, и хотел бы знать, не поранил ли кого случайно. И он мне в течение двадцати четырех часов предоставил все необходимые сведения: мотоцикл принадлежал некому Генри Уоллину, финансово независимому, проживающему близ Митчема.

- Но Западный Викхем не в Беркшире, как и Митчем, - вставил Макнайт.

- И вот что забавно, - продолжал Кид, не замечая, - большинство мужчин и все женщины совершают убийства в одиночку, но на охоту за головами ни один мужчина один не пойдет. Первобытный инстинкт, надо полагать. Поэтому я и впутал Уилла в это свое шерлокхолмсство. Как он ни плевался.

- Я еще от тех журналистов не успел опомниться, - сказал Лемминг.

- Да уж, задора в них было хоть отбавляй. Но я все же потащил Уилла с собой к юному мистеру Уоллину извиняться, как заведено у кающихся автомобилистов, и мы поехали на моей машине в Митчем. У Уоллина там была на выселках премиленькая небольшая вилла. Его старуха-домоправительница, впустившая нас, была откуда-то с запада, у нее еще такой густой западный говор, все слова сливались в одно длинное. Она провела нас в сад на заднем дворе, где Уоллин чем-то в то время занимался.