Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала

– Не знаю, Дэйв. Это было очень давно, – сделала она паузу, завела руку назад и в недоумении потерла поясницу. – Я смутно помню какой-то укол в этом месте.

– О, это просто замечательно, Салли. Они сделали вам эпидуральную анестезию.

Спустя 15 минут Пэм сделали волшебный укол, и вскоре после этого на свет появился Джастис. На следующий день, пока я спал в кресле рядом с кроватью Пэм, какой-то паренек зашел к нам в палату и принес букет цветов. Прежде чем уйти, он сказал мне, что остановился возле поста медсестры и воскликнул:

– Мэм, вы знаете, кто у вас там? Megadeth!

На что пожилая медсестра ответила:

– О, нет, молодой человек. Это замечательная больница. И здесь уже долгое время никто не умирал.

Правдивая история…

* * *

В апреле был оглашен приговор по делу Родни Кинга и последовали беспорядки, всколыхнувшие весь Лос-Анджелес. Это было странное и сюрреалистичное время, и по улицам несколько дней подряд шли танки и национальная гвардия – казалось, вот-вот из-за угла выйдет Сара Коннор, за которой по пятам последует Терминатор. Ввели комендантский час, поэтому я вдруг стал работать как банк, с 10 утра до 6 вечера. Это хорошо для семьи, особенно когда в доме новорожденный малыш и жена, которая испытывала огромный стресс и страдала от послеродовой депрессии; не очень продуктивное время для работы над пластинкой, когда почти круглосуточно приходится торчать в студии.

Тем не менее пластинка была готова вовремя, и мы еще до ее выхода знали, что сделали нечто особенное. Знали, что песни классные и игра на высоте. Мы были сыгранными, быстрыми, громкими, может быть, даже местами мелодичными. И трезвыми. Впервые за долгое время мы стали настоящей группой, и каждый из музыкантов привносил что-то свое. Ник Менза предложил название альбома и бóльшую часть текста для заглавной песни, представляющей некое обвинение от мерзкого типа «охотников», которые наслаждаются подготовленной охотой. На пластинке было много политических заявлений, начиная с «Architecture of Aggression» (о войне в Персидском заливе) и заканчивая «Foreclosure of a Dream», песней об экономическом перевороте, в которой присутствует известный аудиофрагмент («читайте по губам») от президента Джорджа Буша-младшего. Это была песня, которая появилась из-за недовольства Дэвида Эллефсона экономикой Рейгана, когда его семейную ферму в Миннесоте лишили права на собственность[42]. Кроме того, были песни о моей борьбе с наркоманией («Skin o’ My Teeth»), жестокости тюрьмы («Captive Honour») и последствиях войны («Ashes in Your Mouth», «Symphony of Destruction»).

В канун выхода пластинки, в июле 1992-го, я как никогда был взволнован. Знал, что у нас на руках альбом, который способен изменить облик хеви-метала.

И что произошло? Ну, Countdown to Extinction был монструозным альбомом, в июле 1992-го дебютировал на второй строчке в хит-параде поп-музыки. Помню, мне позвонили, и я сделал глубокий вдох, думая про себя: «Да, черт возьми!».

А затем, секунд через пять, задался вопросом:

– Кто же на первом месте?

– Билли Рэй Сайрус.

– Что?! Ты че, блядь, прикалываешься? Парень с песней «Achy Breaky»?

– Да… извини, старик.

Клянусь Богом, лето 1992-го запомнилось мне именно этим: величайшее достижение Megadeth стало тенью. «Achy Breaky Heart» звучала повсюду (я знаю об этом не понаслышке – помнишь, я же говорил, что жена любит кантри), и альбом, породивший жалкий сингл, был почти таким же повсеместным. Пластинка Some Gave All дебютировала на первом месте в хит-параде поп-альбомов и удерживалась на нем, когда полтора месяца спустя вышел Countdown to Extinction. Мне казалось, Билли Рэю Сайрус было достаточно довольствоваться хит-парадом кантри, но этот парень, очевидно, решил покорить весь мир.

Настолько одурманивающим был его взлет, что я даже на некоторое время перестал следить за Metallica и задаваться вопросом, как переплюнуть Ларса и Джеймса, и просто пытался понять ужас системы, которая феерично превозносила до небес дерьмо вроде «Achy Breaky Heart». Megadeth продали хуеву тучу пластинок тем летом, но это ничто по сравнению с Билли Рэйем. Я никак не мог в это въехать. Однажды меня кто-то спросил, а если бы наши пути когда-нибудь пересеклись, и мы бы одновременно оказались на вершине хит-парадов, я отшутился: «Да, я сказал ему, что у меня есть идея о создании ситкома про парня, чья дочь-подросток ведет двойную жизнь и становится знаменитой поп-звездой. А этот мудак взял да и украл мою задумку».

Правда в том, что мы никогда не встречались, и уверен, я не особо был бы рад этой встрече. Я не испытывал к его музыке ни малейшего уважения. И до сих пор не испытываю. Но сейчас я бы не стал воспринимать это так близко к сердцу. В конце концов, о вкусах не спорят.