Мастер и Маргарита

приветственные крики и ногой снимал с головы котелок.	bowler-hat with his foot.
Наконец, прикатил малютка лет восьми со старческим лицом и зашнырял между взрослыми на крошечной двухколеске, к которой был приделан громадный автомобильный гудок.	Finally, a little eight-year-old with an elderly face came rolling out and began scooting about among the adults on a tiny two-wheeler furnished with an enormous automobile horn.
Сделав несколько петель, вся компания под тревожную дробь барабана из оркестра подкатилась к самому краю сцены, и зрители первых рядов ахнули и откинулись, потому что публике показалось, что вся тройка со своими машинами грохнется в оркестр.	After making several loops, the whole company, to the alarming drum-beats of the orchestra, rolled to the very edge of the stage, and the spectators in the front rows gasped and drew back, because it seemed to the public that the whole trio with its vehicles was about to crash down into the orchestra pit.
Но велосипеды остановились как раз в тот момент, когда передние колеса уже грозили соскользнуть в бездну на головы музыкантам. Велосипедисты с громким криком "Ап!" соскочили с машин и раскланялись, причем блондинка посылала публике воздушные поцелуи, а малютка протрубил смешной сигнал на своем гудке.	But the bicycles stopped just at the moment when the front wheels threatened to slide into the abyss on the heads of the musicians. With a loud shout of 'Hup!' the cyclists jumped off their vehicles and bowed, the blonde woman blowing kisses to the public, and the little one tooting a funny signal on his horn.
Рукоплескания потрясли здание, голубой занавес пошел с двух сторон и закрыл велосипедистов, зеленые огни с надписью "выход" у дверей погасли, и в паутине трапеций под куполом, как солнце, зажглись белые шары. Наступил антракт перед последним отделением.	Applause shook the building, the light-blue curtain came from both sides and covered the cyclists, the green 'Exit' lights by the doors went out, and in the web of trapezes under the cupola white spheres lit up like the sun. It was the intermission before the last part.
Единственным человеком, которого ни в коей мере не интересовали чудеса велосипедной техники семьи Джулли, был Григорий Данилович Римский. В полном одиночестве он сидел в своем кабинете, кусая тонкие губы, и по лицу его то и дело проходила судорога. К необыкновенному исчезновению Лиходеева присоединилось совершенно непредвиденное исчезновение администратора Варенухи.	The only man who was not the least bit interested in the wonders of the Giulli family's cycling technique was Grigory Danilovich Rimsky. In complete solitude he sat in his office, biting his thin lips, a spasm passing over his face from time to time. To the extraordinary disappearance of Likhodeev had now been added the wholly unforeseen disappearance of Varenukha.
Римскому было известно, куда он ушел, но он ушел и... не пришел обратно! Римский пожимал плечами и шептал сам себе:	Rimsky knew where he had gone, but he had gone and . . . not come back! Rimsky shrugged his shoulders and whispered to himself:
- Но за что?!	'But what for?'
И, странное дело: такому деловому человеку, как финдиректор, проще всего, конечно, было позвонить туда, куда	And it was strange: for such a practical man as the findirector, the simplest thing would, of course, have been to call the place where