Мастер и Маргарита

- я сказал - покажи.	"show me".'
Левий порылся за пазухой и вынул свиток пергамента. Пилат взял его, развернул, расстелил между огнями и, щурясь, стал изучать малоразборчивые чернильные знаки. Трудно было понять эти корявые строчки, и Пилат морщился и склонялся к самому пергаменту, водил пальцем по строчкам. Ему удалось все-таки разобрать, что записанное представляет собой несвязную цепь каких-то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических отрывков. Кое-что Пилат прочел: "Смерти нет... Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты... "	Levi fumbled in his bosom and produced a parchment scroll. Pilate took it, unrolled it, spread it out between the lights, and, squinting, began to study the barely legible ink marks. It was difficult to understand these crabbed lines, and Pilate kept wincing and leaning right to the parchment, running his finger over the lines. He did manage to make out that the writing represented an incoherent chain of certain utterances, certain dates, household records, and poetic fragments. Some of it Pilate could read: '... there is no death ... yesterday we ate sweet spring baccuroth . . .'[7]
Гримасничая от напряжения, Пилат щурился, читал: "Мы увидим чистую реку воды жизни... Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл... "	Grimacing with the effort, Pilate squinted as he read: '... we shall see the pure river of the water of life[8] ... mankind shall look at the sun through transparent crystal...'
Тут Пилат вздрогнул. В последних строчках пергамента он разобрал слова: "...большего порока... трусость".	Here Pilate gave a start. In the last lines of the parchment he made out the words: '.. . greater vice ... cowardice . . .'
Пилат свернул пергамент и резким движением подал его Левию.	Pilate rolled up the parchment and with an abrupt movement handed it to Levi.
- Возьми, - сказал он и, помолчав, прибавил: - Ты, как я вижу, книжный человек, и незачем тебе, одинокому, ходить в нищей одежде без пристанища. У меня в Кесарии есть большая библиотека, я очень богат и хочу взять тебя на службу. Ты будешь разбирать и хранить папирусы, будешь сыт и одет.	‘Take it,' he said and, after a pause, added: 'You're a bookish man, I see, and there's no need for you to go around alone, in beggar's clothing, without shelter. I have a big library in Caesarea, I am very rich and want to take you to work for me. You will sort out and look after the papyri, you will be fed and clothed.'
Левий встал и ответил:	Levi stood up and replied:
- Нет, я не хочу.	'No, I don't want to.'
- Почему? - темнея лицом, спросил прокуратор, - я тебе неприятен, ты меня боишься?	'Why?' the procurator asked, his face darkening. 'Am I disagreeable to you? .. . Are you afraid of me?'
Та же плохая улыбка исказила лицо Левия, и он сказал:	The same bad smile distorted Levi's face, and he said:
- Нет, потому что ты будешь меня бояться. Тебе не очень-то легко будет смотреть в лицо мне после того, как ты его убил.	'No, because you'll be afraid of me. It won't be very easy for you to look me in the face now that you've killed him.'
- Молчи, - ответил Пилат, - возьми денег.	'Quiet,' replied Pilate. Take some money.'
Левий отрицательно покачал головой, а	Levi shook his head negatively, and the