«Мастер и Маргарита»: За Христа или против? (3-е изд., доп. и перераб.)

Весь мистический[213] сюжет «Мастера и Маргариты» может быть понят из этого фрагмента. И этот сюжет может быть резюмирован поговоркой «свято место пусто не бывает». Смысл ее такой: на месте поруганной святыни поселяются бесы. Место разрушенных иконостасов заняли «иконы» Политбюро. Город, в котором взрывают храмы, становится приютом «духа зла и повелителя теней». По слову выдающегося русского знатока античности профессора Ф. Ф. Зелинского, «там, где нет богов, там реют привидения»[214]. В мир, отрекшийся от Спасителя, приходит тот, кто Его кощунственно пародирует.

Воланд неслучайно оказывается на крыше именно дома Пашкова. Это здание государственной библиотеки. «Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века. Так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я — единственный в мире специалист» (гл. 1), — объясняет Воланд официальный мотив своего приезда в Москву.

Как видим, в Москве изначально как бы два полюса духовной энергии. Светлый полюс — храм Христа Спасителя. А напротив него черный полюс — подвалы библиотеки, набитые каббалистическим чернокнижием[215]. Храм взорвали. Мир стал «однополюсным». Сатана, прежде правивший лишь балами, теперь желает править миром.

Борис Гребенщиков когда-то спросил: «Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?» Москва взорвала Храм Христа. «Сквозняк», образовавшийся в возникшей от этого пустоте, и затянул в Москву «знатного иностранца». Да, тот, кто был «иностранцем» для «святой Руси», теперь является как полновластный хозяин. Мысль для Булгакова не новая. Еще «Похождения Чичикова» он начинал так: «В царстве теней шутник сатана открыл двери… И двинулась вся ватага на Советскую Русь»[216].

Пока же храм еще стоял (а Булгаков уже работал над своим романом), связь между торжеством безбожия и вторжением Воланда выражалась иначе. В первой редакции романа (1929 год) сеанс черной магии датируется 12 июня. Но именно 12 июня 1929 года открылся Всесоюзный съезд безбожников с докладами Емельяна Ярославского (Губельмана) и Николая Бухарина[217].

Об обезьяне Бога

В первой беловой редакции романа (1936–1937 годы) Иван Бездомный после встречи с Воландом и смерти Берлиоза «вышел на Остоженку и пошел к тому месту, где некогда стоял Храм Христа Спасителя»[218].

На какую именно роль претендует Воланд в Москве без храма, видно из концовки той сцены, где он озирает Москву:

«— Распоряжений никаких не будет — вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь…

Гроза, о которой говорил Воланд, уже скоплялась на горизонте. Черная туча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрыла его целиком…

Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли дворцы, мосты. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через все небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс удар. Он повторился, и началась гроза. Воланд перестал быть видим в ее мгле» (гл. 29).

Гроза над Москвой в конце романа не может не перекликаться с грозой над Ершалаимом в его начале. Москва не третий Рим, а второй Ершалаим. Есть еще и как бы третий Ершалаим — небесный.

«Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом… Тут Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он погас» (гл. 32).

Этот «небесный Ершалаим» очень похож на Небесный Иерусалим Апокалипсиса. Но есть два отличия.

Первое: в Небесном Иерусалиме все настолько полно Богом, что нет даже и Храма[219], в то время как над «небесным Ершалаимом» царствуют идолы.

Второе: Небесный Иерусалим подвластен Богу. «Небесный Ершалаим» подвластен жестам Воланда. Да и оказывается он не на Небе, а в черной бездне. Во второй полной рукописной редакции романа (1938 год) это было еще очевиднее: «С последними словами Воланда Ершалаим ушел в бездну, а вслед за ним в ту же черную бездну кинулся Воланд, а за ними его свита». В следующем абзаце эта бездна называется «опасная вечная бездна»[220].

В ту же бездну уходит Пилат («Этот герой ушел в бездну»). Причем идет он или навстречу Иешуа, или вместе с ним. Так что Иешуа тоже оказывается «внизу».

Как у мастера есть власть над Пилатом, так у Воланда оказывается власть над Ершалаимом: «святой град» светится и уходит во тьму по желанию Воланда. Значит, это его, Воланда, создание, а не Божий Град, описанный в Библии.

А так — Ершалаим очень похож на Иерусалим. Как антихрист в глазах невнимательных зрителей, читателей и почитателей неотличимо похож на Христа.

Издавна сатану называют «обезьяной Бога». Как обезьяна подражает действиям человека, не понимая их смысла, так и демон пробует копировать некоторые действия Творца. Таковы притязания Воланда: быть Богом…