Мастер серийного самосочинения Андрей Белый

Он, Николай Аполлонович… Или не он? Нет, он – он: он им, кажется, тогда говорил, что постылого старика ненавидит он; что постылый старик <…> просто-напросто есть отпетый мошенник… Или это он все говорил про себя?[595]

Речи о ненависти и особенно обещание убить отца, это словесное деяние, указует в качестве референта не на какие– либо материальные обстоятельства, а только на себя самое: обозначая себя в процессе речевого выражения, обещание создает новую реальность. Обещание есть квинтэссенция перформатива. Сказанное им слово оказывается делом. Это перформатив, который превращает спрятанные в бессознательном «личинки чудовищ» в «факты ужасного содержания».

В романе целый ряд обещаний себе. Это не то же, что обещание другому, но это тоже обещание. Обещанное себе герои выполняют немногим лучше. Анна Петровна, беглая жена Аполлона Аполлоновича, дает себе обещание не возвращаться в лакированный дом. Но обещания не сдерживает: «Дала обещание: но – вернулась»[596]. Аполлон Аполлонович, со своей стороны, по всему судя, дает себе обещание изгнать жену из своего сердца – и не выполняет. Еще Аполлон Аполлонович дает себе обещание решительно поговорить с сыном о том, что скрывается за его странным поведением – не выполняет толком и этого.

Николай Аполлонович обещает себе, что жестоко отомстит своему бывшему «предмету» («<…> ее ожидала роковая страшная месть»[597]). Это он планомерно и с какой-то безумной истовостью принимается исполнять, но выходки домино трудно признать местью роковой или страшной, и надолго его не хватает. Идя на свидание в Летнем саду, он уже готов отказаться от обещания отомстить Софье, а в конечном счете об обещании забывает (да и о «предмете» забывает). Это обещание Николая себе прекращает существование под ударом словесной акции Липпанченко, письма с требованием выполнить другое его обещание, то самое, составляющее исходный и главный перформативный акт в романе. Кстати сказать, письмо Липпанченко ему передает Софья Петровна, тоже выполняющая обещание себе: она поклялась, что отомстит красному шуту «простой передачей письма»[598]. Это она выполняет в полной мере (о чем тут же сожалеет).

Перформатив в поворотах сюжета. Умственный перформатив

Сюжет «Петербурга» имеет, если можно так выразиться, перформативное измерение: основные линии романа и их роковые повороты можно проследить как взаимодействие пер– формативов (если не всецело, то в главном).

Николай Аполлонович делает заявления – вслух и про себя, – которые имеют практические последствия, отражаются на его поведении и его отношениях с окружающими его людьми и реалиями. Основная линия – отцеубийственная – целиком держится на знаменитом «обещании ужасного содержания». Словесная акция сына создает завязку и основные аспекты реальности романа. Сам он, правда, тешит себя иллюзией, что данное им партии обещание обойдется без последствий, склонен даже отнести его к обещаниям «шуточного характера». Но из уст его выходит джинн самый серьезный – на беду Николая Аполлоновича его обещание попадает в проворные руки Липпанченко. Тот совершает свою словесную акцию (в письменном виде): требует выполнения обещания. Такое высказывание «товарища по партии» усиливает реальность, созданную исходным перформативом (обещанием убить отца). Еще более реальными последствия двух этих перформативов делают речевые акты Морковина – он подкрепляет повеление Липпанченко угрозой ареста (шантаж – резкий словесный поступок).