Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства

Когда женщины становятся матерями, мы можем обнаружить у них некоторые психодинамические основания, встречающиеся при перверсиях. Способность женщины к продолжению рода — то есть беременеть и вынашивать ребенка в собственном теле — обеспечивает ей те же самые эмоциональные особенности в ее объектных отношениях, которые в преувеличенной и крайне искаженной форме можно встретить в первертных отношениях. К ним относятся желание поглотить другого человека, дегуманизировать объект, вторгнуться и получить полный контроль над Другим и слиться с ним.

Не странно ли, что в то время как Эдип, Кориолан и Гамлет часто становятся предметом глубокого анализа, Иокасте, Волумнии и Гертруде уделялось так мало внимания? Они являют собой самые известные литературные примеры нарушенного материнства, матерей, которые эксплуатируют и злоупотребляют властью над своими сыновьями. До сих пор литература (за некоторыми исключениями, среди которых «Преступления Иокасты» Стюарта [Stewart 1961]) была занята исключительно пониманием психопатологии сыновей.

Другой пример из литературы — Медея — иллюстрирует не только власть матери, но и то, как «биологические часы» определяют поведение женщины. Медея умна, любима и находится у власти. Когда она резко и неожиданно лишается всего этого, то обнаруживает единственную власть, оставшуюся ей: своих детей, которые и становятся объектом мести их отцу Ясону. Когда он решает оставить ее ради более молодой и влиятельной женщины, Медея вынашивает тонкий расчетливый план, нацеленный на то, чтобы причинить как можно больше боли Ясону, — убить их детей. Она считает свои действия вполне оправданными — настолько сильны ее мучения в ужасной ситуации, и она совершает страшное деяние в течение суток.

Подводя итоги, можно сказать, что материнство как перверсия проявляется в виде поломки внутренних психических структур, в результате чего мать чувствует себя не только эмоционально неспособной справляться с огромными психологическими и физическими требованиями ее ребенка, но также бессильной и беспомощной получить удовлетворение из других источников. Окружающий мир видится ей как место, где ей негде искать помощи и поддержки. Именно тогда она прибегает к неподобающему и первертному поведению, что, в свою очередь, заставляет ее чувствовать свою беспомощность. Одновременно, как это ни парадоксально, она считает свое первертное поведение единственной властью, доступной ей по праву распоряжаться эмоциональным и физическим состоянием ребенка. Таким образом, первертное материнство следует рассматривать как результат эмоциональной нестабильности и недостаточной индивидуации, которые охватывают по меньшей мере три поколения. Однако еще одна сторона этой проблемы связана с обществом. В нашей культуре поддерживается представление об абсолютном владении матери своим ребенком, чем мы и поощряем указанные намерения первертной матери. Слепо прославляя материнство и не замечая того факта, что некоторые матери могут поступать первертно, мы не помогаем ни первертной матери, ни ее детям, ни обществу в целом. В следующей главе я покажу это на конкретных примерах, а затем перейду к их обсуждению, сделав акцент на ожиданиях и установках по отношению к позиции женщины со стороны общества.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Матери, совершающие инцест: ребенок-заместитель

Насколько чаще, чем нам кажется, матери совершают инцест? Насколько чаще, чем мы можем представить себе, это происходит по инициативе матери? Можно ли сказать, что наша идеализация материнства препятствует нашему восприятию такого рода проблем? Конечно, можно: вот почему мы упускаем из виду ответственность Иокасты в исходной Эдиповой ситуации. Ее случай — важнейший случай инцеста.