Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства

Миссис G поняла задним числом, что это было глупо, поскольку она начала встречаться с «мужчинами-мачо» и их приятелями, которые формально были опытными, но не проявляли заботы и нежности. Ее мать настолько озаботилась сексуальной жизнью дочери, что, сгорая от нетерпения, требовала от нее подробного рассказа о ее сексуальном опыте, стоило ей только переступить порог. В какой-то момент моя пациентка забеременела и сделала подпольный аборт, оказавшийся для нее очень травмирующим.

В тот момент она полностью разочаровалась в матери и решила поискать одобрения у отца, что закончилось описанными ранее мучениями. Академические успехи оставались для нее единственным источником удовлетворения и самоуважения. Однако даже этот источник с годами начал иссякать; расщепление между аффектами и разумом зашло слишком далеко, и она уже не могла справляться с этим. Она чувствовала себя на грани распада и боялась неминуемой поломки сомнительно функционировавших защит.

Еще одну пациентку, двадцатипятилетнюю миссис М, направили ко мне из многопрофильной больницы в связи с трудностями во взаимоотношениях и фригидностью, начавшейся четыре года назад в период работы «элитной» проституткой. Когда я впервые с ней познакомилась, меня поразила ее внешность, в которой было простодушие, непорочность и неиспорченность; она была воплощением «английской розы»[17]. На меня также произвела впечатление ее твердая решимость получить помощь в решении ее проблем. Однако прошло два года после того, как, бросив ремесло, она почувствовала себя вправе заявить об истинных потребностях. Как она сказала:

«Я решила все бросить, потому что цена тех денег, которые я зарабатываю, была слишком высокой. Такой образ жизни сделал секс чем-то мерзким и отвратительным, не имеющим ничего общего с любовью и близостью… Я начала относиться к мужчинам как к животным, видя в них только плохие качества, и довольно быстро научилась отключать свои чувства, словно во мне живут два разных человека. Я никогда не видела солнца, поскольку жила при свете луны. Я не могла подружиться ни с кем, поскольку меня переполнял стыд, но в то же время я была вынуждена чувствовать себя особенной, ведь в тех ночных клубах, в которых я работала «хостесс»[18], ко всем относились как к очень важным персонам. Довольно быстро я поняла, что все это лишь соревнование с другими хостесс: сколько мужчин мы заарканим за ночь и сколько заработаем. Так что нас просто использовали. Я начала проваливаться в страшную депрессию и много выпивать. Хотя деньги и имели для меня значение, но, как только они оказывались в моих руках, я выбрасывала их, порой на платформу Паддингтонского вокзала, и не могла купить на них что-то приятное для себя. Деньги были лишь отражением того, чего я стою в глазах окружающих. И тогда я подумала: черт, ведь это же несправедливо, я не хочу так больше жить».