Мать железного дракона

– Дахут говорит, что сохранила лишь малую толику того пыла, которым могла похвастаться на суше. – Губы у него изогнулись в ироничной усмешке. – Какое счастье, что я тогда ее не знал.

– Лишь бы тебе было весело, – отозвалась Кошка.

– Мне совсем не весело. – Финголфинрод отложил вилку. – Я ее люблю. Ужасно, правда? Все еще хуже. Я понятия не имею, любит ли она меня. Говорит, что любит. Но она много чего говорит. – Он чайной ложечкой соорудил на тарелке горку из маринованных медуз, а потом уставился на нее в картинном смятении и беззаботно заметил: – Не пойми меня неправильно, мне по душе местная кухня. Но ты и представить не можешь, что бы я сейчас отдал за яичницу с тостом.

Кошка пропустила последнюю фразу мимо ушей:

– Если ты несчастлив…

– Как такое вообще могло случиться? Едва ли можно сказать, что мы созданы друг для друга. Она порывиста, я сдержан. Она требует внимания, я холоден. Я действую исподтишка, она прет напролом. Ее предубеждениям не меньше тысячи лет. Я все рационализирую до такой степени, что рискую прослыть занудой – во всяком случае, так утверждают мои недоброжелатели, – она – сама природная стихия. Мне всегда было на природу, в общем-то, плевать. Почему же я ею одержим? У меня были и более искусные любовницы и более порочные, хотя на Дахут в обоих отношениях жаловаться грех. Нас определенно не роднят пережитые вместе испытания. Я не могу обходиться без книг, но Дахут наверняка умерла бы, если бы ее на один лишь день оставили с книгой в руках, лишив прочих занятий. Когда мы не вместе, я думаю лишь о ней. Когда мы вместе, мы спорим. Даже в одном здании не можем ужиться. Я…

С балкона донеслись сладкие вздохи летнего ветерка. «Счастье-то какое, – подумала Кошка. – Дахут явилась».

Финголфинрод вытер губы, встал и отбросил салфетку. Как раз вовремя – Дахут бросилась его целовать. Кошке показалось, что такой страстный поцелуй не совсем пристал столь раннему утру.

– Возлюбленный мой, уйди, – велела Дахут. – Пройдись по магазинам, или чем там еще занимаются мужчины в отсутствие женщин. Нам с твоей сестрой нужно обсудить важные дела.

Когда они остались вдвоем, Дахут заявила:

– Ты знаешь, я люблю твоего брата.

– Я знаю, что такая вероятность существует.

– Финголфинрод – единственная радость, доступная мне в этом городе. Ты слышала, какой у него диагноз? Один год. И я желаю, чтобы он наслаждался каждым мгновением этого года. Ты делаешь его счастливым. И потому должна остаться. Скажи же, что ты останешься.

– Я… серьезно обдумаю эту возможность.

Год – это долгий срок. Но других планов у Кошки не было, ведь все ее надежды и замыслы рухнули. Брат был единственным на всем белом свете, кто, как она искренне верила, ее любил. Остаться? Можно и остаться.

– О большем нельзя и просить. – Дахут обняла и расцеловала Кошку. – Теперь, когда мы уладили этот вопрос… Вчера я показала тебе свой. Потому вполне честно будет, если ты покажешь свои.

– Я не очень тебя поняла. Мои – что?

– Волшебные амулеты. Или что ты там использовала, чтобы совершить опасное путешествие на дно морское. Тут точно не обошлось без сильного волшебства.

Кошка без особой охоты вытащила из-за воротника ключ от океана, и он качнулся на шнурке перед глазами Дахут.

– С его помощью я могу передвигаться и дышать под водой.

Дахут потерла ключ в пальцах:

– Артефакт класса два, но очень древний и превосходно сделанный. – Эльфийка выпустила ключ, и Кошка, вдруг осознавшая, что все это время сидела затаив дыхание, торопливо спрятала его под рубашкой. – А добралась ты сюда как?

– Амулет у меня в комнате. Погоди.

Когда Кошка принесла свистульку, Дахут взяла ее в руки и медленно, нежно погладила.

– Как искусно сделано! Прелесть, – восхитилась она и с нечеловеческой силой сломала свистульку пополам.

Кошка кинулась к Дахут, но та выбросила вперед руку ладонью вперед, а другой вышвырнула обломки через плечо прямо в окно, в небытие.

– Ну вот, – сказала она, – теперь выбора у тебя нет, ты остаешься.

Остаться в Египте – смерть?

А здесь остаться – смерть,
В трансе, следуя за мечтой?

Х. Д. Елена в Египте