Мать железного дракона

Нарцисса захлопала в ладоши с той дивной грацией, рядом с которой меркла любая непосредственность:

– Какая чудесная история и как замечательно придумано. Столько подробностей! Но ты в ней предстаешь эдакой кокеткой-манипуляторшей, которая использует секс как оружие, а в это, прости уж, сердечко мое, я просто не могу поверить. К тому же все это не объясняет твоего пристрастия к чтению.

Кошка ответила беспечным тоном, будто и не услышав прозвучавший в словах Нарциссы вызов:

– Люблю читать.

– Юридические документы. Еженощно.

– Я замешана в некой тяжбе. На кону большая сумма денег.

Фата Нарцисса с трудом сдерживала веселье.

– Ну разумеется! Тяжба! А ты зайцем разъезжаешь по железной дороге! Все сходится.

– Боюсь, я не имею права обсуждать это дело. Тебе просто придется…

– Ай-яй-яй! Ты совсем в меня не веришь. Ну да ладно, я позаботилась о том, чтобы решить твою проблему, в чем бы она ни заключалась.

Рядом с фатой Нарциссой материализовалась Королевна, ее любимица из приближенных хайнтов, и, опустившись на колени, что-то зашептала хозяйке на ухо. Эльфийка приподнялась и села:

– А, полагаю, советник Эддеркопп уже здесь![59]

Сперва советник показался Кошке огромным насекомым – согбенная бурая фигура осторожно, неуклюже, ощупью пробиралась к ним через лужайку. Но при ближайшим рассмотрении выяснилось, что это мужчина, худой, будто тростинка, согнувшийся пополам так, что туловище выше пояса вытянулось почти параллельно земле. В каждой из четырех рук Эддеркопп сжимал короткую трость для ходьбы. На глазах у него была повязка – фата Нарцисса настаивала, чтобы все посетители мужского пола надевали такую в ее «безодежные» дни.

Рядом материализовался Родольф (он тоже был мужчиной, но повязки не носил, потому что челядь не считалась) и подал прозрачную накидку Нарциссе и махровый халат Кошке. Облачившись, Нарцисса тут же порхнула на лужайку навстречу гостю, обняла его и поцеловала в щеку. Но когда попыталась стянуть повязку, четырехрукий Эддеркопп шлепнул ее по ладони.

– Ничего страшного, советник. Я уже благопристойна, словно ясное утречко. Ну… бывают такие утречки.

– Не вашу безнравственность опасаюсь я увидеть, – проворчал Эддеркопп, – но безнравственность этого злого, порочного мира. С радостью бы выколол себе глаза, лишь бы не видеть, но эти слабенькие слезоточивые приспособления нужны мне для чтения. Вы же не рассчитываете, что я брошу книги, когда и так уже от столького пришлось отказаться: от виски, красного мяса, табака, обычного и нюхательного, змеиного яда, цельного молока, жабьей плоти… продолжать можно до бесконечности. Где та непримечательная девица, с которой вы хотели меня познакомить?

– Ее зовут Кошка, и она очень мне дорога. Так что обращайтесь с ней соответственно. Кошка, Эддеркопп вот уже несколько веков представляет интересы нашей семьи, так что ты должна полюбить его так же крепко, как люблю его я.

Эддеркопп низко склонился перед Кошкой, а потом распрямился так, что его острый нос оказался вровень с ее подбородком. Все это время он втягивал в себя воздух. Кошка покраснела, когда поняла, что так он запоминает ее запах.

– Ну, – без церемоний сказал советник, – и зачем я здесь?

– У нашей Кошки затруднение правового свойства. Но она создание пугливое и не доверяет даже своей любящей сестричке. Думаю, тут уместна клятва?

– Как скажете.

Рядом с Эддеркоппом появился хайнт и вручил ему кубок с вином. Другой протянул маленький серебряный нож. Морщась от напряжения, советник сделал на пальце надрез и выдавил в кубок капельку крови. Потом передал вино и нож Кошке, и та повторила его действия. Проливая на землю немного смешанного с кровью вина каждый раз, когда произносилось имя собственное, Эддеркопп торжественно провозгласил:

– Клянусь Пожирателем Лет и Темной Госпожой, Лабрисом и Лабиринтом[60], само́й Богиней и ее консортом Балдуином соблюдать право на адвокатскую тайну и конфиденциальность в отношении этой женщины, назвавшейся Кошкой, кем бы она при этом ни являлась, какие бы преступления ни совершила, какое бы тяжкое наказание ни полагалось за молчание. Пусть же сии власти предержащие сделают меня глухим и безграмотным, чтобы не смог я больше читать или же слышать прочитанное, если я нарушу клятву.

Советник сделал глоток и всучил кубок Кошке. Она допила вино.

Эддеркопп выудил из жилетного кармана визитку:

– Загляните завтра ко мне в офис. В час змеи. Прихватите все имеющиеся документы.

Кошка уже собралась уезжать (Эсме сидела рядышком, а гримуар и прочие бумаги лежали на коленях), и тут в окно машины (на этот раз «бугатти») всунулась голова Нарциссы.

– У меня кое-что для тебя есть. – Она вручила Кошке кожаный кейс – как раз подходящего размера для документов.

– Это еще откуда?

– Ах, солнышко. Я же при деньгах, забыла?

– Я просто подумала: может, ты его наворожила?