Мать железного дракона

– Вроде нормальная, – сказала она наконец. – Не поладили, голубки?

– Точно. Так что?

– Тогда поехали.

Она включила передачу и нажала педаль газа. Оглянувшись, Кошка увидела, как Ворон бежит за автобусом, суматошно размахивая руками, и тает вдали.

– А где шоколадка? – спросила Эсме.

Сколько времени прошло, если вообще прошло, Кошка не знала. Определить это было невозможно. Понятно было лишь одно: она снова проснулась, когда совершенно неприметная с виду женщина неопределенного возраста, роста, расы и вида потрясла за плечо ее соседку, выдернув ту из беспамятства.

– Эй, ты, – велела она. – Вон.

Громила-гоблинша недоверчиво воззрилась на незнакомку, приподнялась с места, занесла кулачище размером с добрый окорок… а затем послушно освободила сиденье.

Женщина уселась на освободившееся место и, глядя мимо Кошки в окно, сказала:

– Мир все еще там.

– А должно быть иначе? – осторожно поинтересовалась Кошка.

– Сейчас – нет. Но однажды он исчезнет, и тогда закончится мое долгое изгнание.

– Изгнание откуда?

– Из лучших мест. Когда-то давно я сыграла незначительную роль в сотворении вселенной. Служила Демиургу – консорту Богини. Нынче-то он известен под странным именем Балдуин. Но тогда еще не существовало имен для отдельных вещей, мы обходились функциями. Эх, что за времена были! Ты и вообразить себе не можешь, какая царила суматоха, когда отделяли свет от тьмы, воду от суши, золото от свинца, сознание от инертности. Не стану делать вид, будто я играла важную роль. Нас был легион. Кто-то отвечал за свойства газов, кто-то – за тектонику, теплообмен, орбитальную механику и так далее. Кажется, какая скукота, но нет – совсем наоборот! Отчетливо помню тот миг, когда мы зажгли звезды, запустили кузни для создания тяжелых элементов. Или тот день, когда мы разбудили горы и научили их петь. Давным-давно все это случилось, и было нас не счесть. Но из всех осталась лишь я одна.

Кошка молчала.

– Увы мне, я обладала проблеском индивидуальности, которая выражалась в том, чего до меня не было ни у кого, – в чувстве юмора. Шутила напропалую. «Потяни за палец»? Мое изобретение. Никто, конечно, не смеялся. Балдуин подслушал, как удивленные товарищи судачат о моем странном поведении, и отвел меня в сторонку. «Думаю, – сказал он под конец, – творению моему нужно что-нибудь эдакое, что придало бы ему непредсказуемости. Самую малость сместило баланс». Голос у него был такой теплый, всеохватный. Под его взглядом я была беззащитна. «Сумеешь?» – «Владыка Делатель, – сказала я, – что же я могу улучшить в твоем творении?» – «Я в тебя верю», – ответил он. Представь себе, насколько мне это польстило. Несколько миллионов лет я ничего не делала – просто сидела и думала. И вот пришла мне презабавнейшая идейка. Я бы подскочила и прищелкнула каблуками, будь у меня каблуки, а у всего сущего – гравитационные постоянные. Дождавшись нужной последовательности, я внесла свое малюсенькое презабавное изменение и стала ждать заслуженной награды. Но Балдуина мое изобретение не позабавило. Когда он увидел, что́ я сотворила, глаза его гневно вспыхнули и запылало сразу несколько континентов. Он немедля приговорил меня к худшему наказанию, какое только можно измыслить. Один за другим мои земляки исчезали, словно затухающие искры, и только я была обречена на вечную жизнь.

– Не очень-то похоже на наказание.

– Я тоже так подумала – и думала еще где-то миллиард лет.

Женщина сняла очки, прищурилась, плюнула и принялась тереть стекла большими пальцами. Воспользовавшись этой заминкой, Кошка достала из-за воротника камень с дыркой и поднесла к глазу.

На месте неприметной соседки чернел мазок беззвездной ночи. Он горел холодом, зиял дырой в ничто. Края его бесшумно хлопали, будто на неслышном ветру. То, что было головой, повернулось к Кошке. Выплывшие из ниоткуда полумесяцы сложились в щербатую зубастую и безглазую ухмылку.

Камень выпал у Кошки из пальцев. И снова перед ней сидела совершенно ничем не примечательная женщина.

Голос у несущества был тихий и нежный. Будто она рассказывала ребенку сказку на ночь.

– Вот какую судьбу предрек мне Балдуин: неустанно бродить по миру, который я слишком хорошо знаю, до самого конца всего сущего. Но вот в чем шутка. Он мог бы уничтожить мою работу, но не стал этого делать. Долго размышляла я над этой загадкой и пришла к выводу: Балдуин хотел, чтобы все сложилось именно так, а не иначе. Но зачем же тогда меня наказывать? Затем, что он мог. Он жесток, этот Балдуин. Не совершай ошибки – помни об этом его свойстве. – От женщины повеяло холодом, хотя в автобусе было душно и жарко; Кошка поймала себя на том, что сидит, уставившись на носки своих ботинок, лишь бы только снова ненароком не увидеть ту ухмылку. – Ты же хочешь знать, зачем я все это тебе говорю, правда?

Кошка заставила себя поднять взгляд:

– Я… Да, мэм. Если вам не сложно.