Материалы к альтернативной биографии

   - Это называется парадигма. Не пугайтесь так. Ну, хорошо, я скрою от вас лик вашей совести, - зловещая байронистка накинула на свою икону полотенце - в доме покойника так завешивают зеркала, - Ложитесь и укройтесь с головой.

   - Скажите же, кто вы!? - прошептал я, забираясь под одеяло; меня всего трясло. Альбин задула лампу и молвила в темноте.

   - Мне нечего сказать. Если бы у меня была собака, я назвал бы себя человеком моей собаки, но у меня её нет.

   - И людей - родных - у вас тоже нет?

   - Всё, что у меня есть, перед вами.

   - Ну, а ваш воспитатель? Вы говорили, он был странный человек. Расскажите о нём.

   - Он был моим отцом.

   - ... Это он привил вам любовь к поэзии Байрона?

   - Он не любил ни поэзии, ни Байрона.

   - И вы из духа протеста?...

   - Хватит этих глупых вопросов! Почти рассвело. Я хочу спать.

   Я закусил губу от обиды и закрыл глаза.

IV

   Снежные вершины сверкали алмазно-жемчужным венцом на челе матери-земли, когда я пробудился, тихо встал, прошёлся по комнате, встал у окна, открыл его и долго с наслаждением вдыхал звенящий воздух. Ощутив голод, я доел пряники, слизал сливки с абсента и собрался было идти вниз, как заметил на столе потрёпанную книгу, заложенную хрустальными чётками. Любознательность и страсть к чтению двигали мной, когда я раскрыл её страницы, исписанные от руки. Владелица спала. Я осторожно присел так, чтоб в любой момент видеть Альбин, и прочёл следующее:

   "Это тот же Лондон, Лондон в его самых корыстных, пьяных и развратных сновидениях. Завершающей сходство чертой стал наплыв англичан, для которых главной достопримечательностью Венеции оказалась моя светлость. Несчастный Манфред отправился на покой из гондолы, в которой качалось ещё шестеро выплывцев с Альбиона. Видит Бог, в таком положении и весёлая кухарка нашла бы смерть нестрашной. Мне казалось, что я сижу майской ночью у пруда, оглушительно кряхтящего сотнями лягушек. Соловья изображал из себя наш лодочник, то и дело прерывающий трель приветственными криками друзьям-товарищам, ответами на их вопросы, требованиями посторониться. Собачья голова скулила у меня левой мышкой. "Не ной, - сказал я, - Мракус. Я делаю всё, что могу. Вот только что одним человеком тут стало меньше".

   Поминки справили в тот же вечер. Из тридцати трёх гостей восемнадцать нашли, что я закосил под "Фауста". Остальные, не читавшие "Фауста", ничего не нашли. Х. притворился спящим.........

   Нужно было сделать это сразу же после Женевы. Но тогда я несколько устал от гор. Теперь самое время к ним вернуться. Пусть сначала они попробуют мне сказать, что я нечестный сочинитель, а потом я спрошу об этом у ваймарского оракула.

   Недель пять я мотался по Альпам, потом переплыл Донау, потом Рейн, потом Эльбу. Вот наконец и эта евромекка с её жёлтой трёхэтажной каабой. Избегая столкновений и объяснений со жрицами (всё-таки я ни черта не понимаю по-немецки), проскользнул сразу в святилище. Его превосходительство работал в кабинете. Серебряные волосы торчали ровным дыбом над атласным воротником, мерно покачиваясь в розовом свете лампы, как сухие травы-вейники на макушке холма перед лицом вечернего солнца. В ту минуту я не стал тревожить его, нашёл вход в спальню и засел засадой.

   Какое дикое, глухое место! Ни одна дверь не скрипит, ни одна половица. Все устелено коврами, обито войлоком. Я изо всех сил пытался хлопнуть дверью, но добился лишь чуть слышного треска, а расшатанная петля всё же не издала ни звука. Люди тут ходят, точно заводные куклы. Служанка приползла помешать угли в камине и не заметила меня, сидящего у окна. Дождавшись её ухода, я перебрался поближе к жару. Меня познабливало от недосыпания, а от волнения дремота становилось неодолимой.

   Только я вскарабкался на самую высокую башню замка на рейнском острове и сросся губами с мраморным бюстом Бонапарта, как меня хапнули за плечо... Я приземлился на полу у ног старика, смотрящего на меня блестящими чёрными глазами, высоко поднимая над головой подсвечник, и спрашивающего что-то.

   - Я не говорю по-немецки. Я англичанин, - первично отрекомендовался я.

   - Зачем вы здесь? - спросил тут же Советник вразумительно.

   - У меня к вам очень важное дело.

   - Поднимайтесь же. Почему мне о вас не сообщили?

   - Меня никто не видел.

   - Как вы называетесь?

   - Байрон, лорд Байрон".

В этом месте записок я так и схватился за голову и продолжал читать уже в какой-то горячке:

   "- Хо! Знаете ли, это очень серьёзное заявление! - ониксовые бусинки глаз Советника подпрыгнули к самому моему лицу, - Как вы можете доказать, что вы - действительно вы?

   - Но разве это не очевидно?

   - Ни коим образом, друг мой. Я в любом случае рад гостю, но в один год с вами (если это вы) в Британии родилось 778 мальчиков; хромоту, простите, можно симулировать; подделать паспорт ещё проще.

   - Он у меня давно под... Ну, хотите, я вам стихи почитаю.

   - Вы могли их выучить, как любой грамотный неидиот... Впрочем, можем сделать так: я прочту вам любую вашу строку наугад, а вы её продолжите. Согласны?

   - Начинайте.

   - "С безоблачных небес струятся ветра волны".

   - ..................... Вы уверены, что это - моё?