Материалы к альтернативной биографии

   Что ж, от кого ему и досталось это не знающее границ бунтарство, кем был налит этот кубок...

   Я наложил на портрет сложенный вчетверо платок и бережно закрыл книгу, тут же снова открыл - с новой мыслью. Если то, что рассказывала Альбин, правда, он именно так и должен был выглядеть после приступов своей болезни. Таким, возможно, видел его и Гёте. Дневник! Как я забыл!...

   "- Кого вы назвали графоманом? - пока сдержанно спросил я.

   - Вас, - явил чудо храбрости доктор, - И господина советника можно так назвать. Мы не оцениваем качества вашего творчества; нас интересует сам феномен влечения к созданию текстов, особенно таких внеестественных, как поэтические. Согласитесь, само по себе это весьма необычно и свидетельствует о чём-то экстраординарном в личности.

   - Пожалуй.

   Я примирённо воображаю лавровую ветку под ухом, но, кажется, на неё ещё кто-то претендует:

   - Позвольте вам заметить, - сосредоточенно, как жуют варёную рыбу, произнёс Гёте, - что в моём "Фаусте" сполна присутствует та же коллизия, за которую вы, дрогой Эфраим, превозносите "Манфреда", только в более доступной форме, ведь не каждый поэт пишет для одного себя да ещё для учёных-эзотериков. То, что произошло между Фаустом и Маргаритой - не что иное, как символ всеисторической перманентной трагедии - преступления мужества против женственности, но, по крайней мере, в моей Гретхен есть душа, доброта, любовь, а что такое ваша Астарта? Бессердечный демон!...

   - И эту притяжку за уши вы называете крайней мерой? - пропустил я сквозь инфернальную улыбку, - А что изменилось бы, не будь Гретхен доброй и любящей?

   - Она не была бы спасена.

   - Что изменилось бы для Фауста? Разве он не мог с тем же успехом спутаться с какой-нибудь шлюшкой, которая обобрала бы его, оброгатила хоть с Мефистофелем и так же рационально распорядилась плодом своих приключений, как все они? Как все мы, он в ней видел бы ангела и страдалицу! Так что вам стоило помиловать невинную мещанку, если вы писали не для одних просвещённо-чувствительных бюргеров?

   - .............Я не стану возражать вам: вы ведь меня старше... Ваш древний дух не тяготеет к аналитике. Ваш Фауст сам себе Мефстофель, а ваша Маргарита - с самого начала ведьма...

   - Не говорите!... о ней... плохо...

   Боль одолела, и я долго не мог остановить крови своей души. Доктор влил мне за зубы горькой настойки, вытер моё лицо чем-то холодно-душистым, слегка щипучим. Гёте задал своему консультанту дюжину вопросов по-немецки. Все ответы были отрицательными. Потом заработало лекарство, и я улетел в безразличие, где пробыл примерно до полуночи, а по возвращении в реальный мир встретил у своего одра того же заступника.

   - Вы, - сказал я, - поняли "Манфреда" лучше меня самого, мне же ясно лишь одно - всё погибло для него... и для меня... Нет никаких надежд... Вот ваш клиент уже задумался о сиквеле, а что осталось мне? Уничтожить поэму? Или самого себя?... Ну, что вы молчите!?

   - Жду, когда вы договорите.

   - Считайте, что дождались.

   - Спасибо. Не бойтесь вашей поэмы и сохраните её: текст никогда не исчерпывает бытия, но может многое в нём предупредить. На собственном опыте я не раз убеждался, что запретная любовь лучше дозволенной ненависти, а, в сущности, ни то, ни другое не нуждается ни в каких санкциях. Не гоните от себя любовь; не лелейте злобу, как цветок в розарии...

   - Память моя - этот розарий!

   - Это не только ваша память. Вы знаете, что такое метемпсихоз?

   - Да, это единственный психоз, которого у меня ещё не находили...

   - Никакого открытия тут нет, как не было бы его, если бы сказал вам, что вы живы. Более девяноста процентов ныне здравствующих носят в себе возрождённую, возвращённую из преисподней душу, но не помнят своей потусторонней истории. В отличие от них, вы владеете воспоминаниями многих людей, живших в разные времена в разных странах, - людей, из которых в вас переселилась ваша душа. Конечно, вы не в состоянии отграничить собственные знания от чужих, но они вас переполняют... Я понимаю, как вам нелегко, тем более, что наследуемый опыт по преимуществу негативен...

   - Ах, имя мне легион....... За что мне это?

   - Вы неверно оцениваете свою роль. Вы - истец, а не подсудимый.

   - ...... Но я знаю, что и сам виновен в чём-то...

   - Судить - не вам. Ваше дело - помнить и рассказывать.

   - ........ А если в итоге окажется, что я и есть главный преступник?.... Просто я не понял этого сразу... Или... притворился...

   - Или готовы взять на себя чужую вину..."

   - Гдеона?!!! - вот так, в одно слово крикнул со своей лавки Стирфорт.

   - Кто? Альбин?

   - Нет! Пресвятая Богородица!

   - Наши дамы только что были здесь и недавно вышли, - сухо сообщил я.

   - О чем они говорили?

   - Альбин жаловалась Полине на свою любовь.

   - На меня!?

   - Нет, на то, что с ней самой происходит от любви - что в ней просыпается женщина.

   Счастливый любовник ничего не сказал на это, проворно оделся и вышел, а я прочёл ещё несколько строк: