Материя

– Никому не известно, – поддакнул Савидиус Савид. – Кто знает, какие уроки выучиваются, будущие предсказываются, сведения собираются в эпохах старше, чем мы, и имеющих целью, уверены мы, составление планов, направлений, действий? Не мне знать.

– И не мне, – эхом отозвался Киу.

Орамен понял, что, даже если окты и пытаются ответить прямо, он вряд ли поймет их. Что ж, придется смириться.

– Те сведения, что вы передали с машины-коммуникатора Безымянному, – сказал он, пытаясь зайти с другой стороны, – они были… так сказать, нейтральными относительно того, что вы предполагали здесь обнаружить?

– Еще лучше! – воскликнул Киу.

– Излишняя неуверенность, – сказал Савид. – Трусость прискорбной нехватки воли, решимости. Будь все такое извергнуто.

– Господа, – Орамен все еще старался говорить вполголоса, – вы сообщили этому существу о том, чтó ищете? О том, что вы предполагаете найти в нем Мантию?

– Как его истинная природа может быть скрыта от него самого? – презрительно спросил Савид.

– Вы спрашиваете невозможности, – добавил Киу.

– Он такой, какой есть. Ничто не может это изменить, – сказал Савид. – Нам всем следует дать совет дважды выучить подобные уроки, запечатлеть в памяти.

Орамен вздохнул:

– Одну минуту, прошу вас.

– Не принадлежащий суть невозможный к дарению. Все мы связаны одним моментом – теперь, – сказал Киу.

– Ну хорошо.

Орамен покинул октов и жестом попросил их оставаться на месте. Он подошел к бледно-серому пятну, но встал не в фокусной точке, а ближе.

– Кто ты? – тихо спросил он.

– Безымянный, – раздался такой же приглушенный ответ. – Я взял это имя. Оно нравится мне сейчас, пока мое истинное имя не вернется ко мне.

– Но что ты такое на самом деле?

– Вуаль, – шепотом ответил голос. – Я – Вуаль, я – Мантия. Мы сделали то, в чем ты прожил всю свою жизнь, принц.

– Вы сделали Сурсамен?

– Да. И все те миры, что вы называете пустотелами.

– С какой целью?

– Окружить галактику полем. Защитить. Это всем известно, принц.

– Защитить от чего?

– А ты как думаешь?

– Я не знаю. Ты не хочешь отвечать на мой вопрос? От чего вы хотели защитить галактику?

– Ты не понимаешь.

– Тогда объясни, чтобы я понял.

– Мне нужны остальные мои части, мои осколки. Я снова стану целым и тогда смогу ответить на твои вопросы. Эти годы были долгими и суровыми для меня. Столько прошло, столько утрачено. Столько всего, чего я стыжусь. Краснею оттого, что знаю так мало, помимо воспринятого от устройства, которое позволяет мне говорить с тобой.

– Краснеешь? Ты можешь краснеть? Да? Кто же ты – там, внутри?

– Я часть целого. Я, конечно, не краснею. Это перевод. Я говорю с тобой на вашем языке. С октами – на их языке, а потому совсем по-другому. Все есть перевод. Да и может ли быть иначе?

Орамен тяжело вздохнул и пошел прочь от Саркофага. Окты вернулись на прежнее место перед окном.

На дне камеры – чуть поодаль от внешнего круга благоговеющих октов – Орамен вступил в беседу с Поатасом и Лератием. Пока он стоял на лесах, прибыли еще два специалиста по октам – они позевывали – и кое-кто из недавно набранных советников.

– Господа, – объявил Поатас, подаваясь вперед на своем стуле и опираясь обеими руками на трость, – наступил важнейший исторический момент всегалактического значения.

– Вы думаете, что там, внутри, – Вуаль? – спросил Орамен.

Поатас нетерпеливо взмахнул рукой:

– Ну, не Мантия как таковая. Это маловероятно.

– Но возможно, – вставил Лератий.

– Да, возможно, – согласился Поатас.

– Тут, вероятно, задействован механизм статического равновесия или что-то сходное, – предположил один из специалистов помоложе. – Даже петля времени. – Он пожал плечами. – Нам известно о таких вещах. Говорят, что Оптимы способны на такое.

– Настоящая это Мантия или нет, на практике не имеет никакого значения, хотя, повторяю, мне это кажется маловероятным, – сказал Поатас. – Если эта машина не вышла из строя, смогла пробудиться по прошествии такого длительного времени, то она наверняка создана кем-то из Оптим! Она покоилась здесь десятки, а то и сотни миллионов лет! Само подобное событие – обнаружение разумных, способных к общению и столь древних сущностей – случается в Большой галактике, может быть, раз в миллион лет! Мы не должны сомневаться! Если мы промедлим, нарисцины или мортанвельды отнимут у нас артефакт. Но даже если не отнимут, скоро вернется вода и затопит, снесет все то, о чем мы можем только догадываться! Понимаете, насколько все это важно?! – Поатас сильно нервничал, все его тело было напряжено, на лице появилось мучительное выражение. – Мы топчемся на грани того, что может прогреметь по всей цивилизованной галактике! Мы должны ударить! Мы должны сделать все, что в наших силах, иначе мы потеряем эту бесценную возможность! Если мы начнем действовать, то будем жить вечно! Все Оптимы узнают о Сурсамене и Хьенг-жаре, о Безымянном Городе, о его единственном Безымянном обитателе, обо всех нас!