Материя

Он спал на своем сиденье – возможно, старик, потерявший память на закате дней: эти дни медленной чередой плелись мимо в слабом гаснущем свете, исходящем из него. Ошибка благовоспитанности – он полагался на других, доверялся им. Кто-то был у него за спиной – искал что-то. Они всегда крали. Может быть, именно этого он всегда и хотел? Значит, он не был сыном своего отца. Он пытался повернуться, посмотреть в лицо тому, кто пытался украсть его воспоминания, но не мог пошевелиться. Если только и это ощущение не было воспоминанием. Он почувствовал, что готов расплакаться. Голос все нашептывал что-то на ухо, прямо ему в голову, – но что именно? Старость сопровождалась сильной болью, и это казалось несправедливым. Все другие ощущения притупились, но боль чувствовалась со всей остротой. Нет, неправда, боль притупилась тоже. Здесь она снова притуплялась.

– Что он пытается сказать?

– Мы не знаем. Не можем разобрать.

Снова пробуждение. Он моргнул, посмотрел на потолок, который видел раньше, попытался вспомнить, кто он такой. Он решил, что он, вероятно, Дроффо – лежит здесь в вагоне санитарного поезда. Да нет – посмотри: вот же он, Дроффо. Значит, он кто-то другой. Ему нужно было что-то сообщить Дроффо. Кто все остальные? Он хотел, чтобы они ушли. Они должны понять! Но уйти. Понять, а потом уйти. Он должен был что-то сделать. Какую-то срочную работу. Он знал и должен был сообщить им то, что знал сам. Им придется сделать то, что не смог он. Сейчас!

– …чтожьте, – услышал он сквозь руины свой голос. – Все. Оно…

Потом его голос смолк, и свет снова погас. Ах, эта темнота, всепоглощающая. Как быстро движутся гелиодинамики, как слабо светят. Ему нужно было сообщить Дроффо, объяснить ему, а через Дроффо – всем остальным.

Он снова моргнул. Та же комната. Больничная палата. Но что-то изменилось. Слышалось что-то похожее на стрельбу. А это запах дыма, да?

Он открыл глаза. Дроффо. Нет, не Дроффо. Похож на Мертиса тила Лоэспа. Что здесь делает тил Лоэсп?

– Помогите… – услышал он свой голос.

– Нет, – сказал тил Лоэсп с язвительной улыбкой, – тебе уже ничто не поможет, принц.

Кулак в латной рукавице обрушился на лицо Орамена, и свет погас.

Тил Лоэсп спустился по туннелю в камеру, где покоился Саркофаг. За ним по пятам шли тяжеловооруженные солдаты. Серый куб был окружен октами, которые, казалось, не замечают, что повсюду в камере на полу лежат мертвые и умирающие люди. Умирающим помогали отойти в мир иной те, кому было поручено добивать раненых. Тилу Лоэспу сообщили, что некоторые защитники, видимо, все еще способны сражаться – не все раненые, возможно, оприходованы, и в камере небезопасно. Но ему хотелось поскорее увидеть эту штуковину собственными глазами, а потому он полетел прямо сюда на своем и без того усталом лидже после захвата центра Колонии, где они нашли искалеченного принца-регента, умиравшего на госпитальной койке.

– Поатас, Савид, – сказал тил Лоэсп, когда те приблизились, пройдя сквозь октов.

Он оглянулся на вход в камеру, куда из туннеля к вершине пандуса передвигали большой черный куб со стороной метров в десять. Вдали прозвучали два выстрела, эхом отдавшиеся в камере. Тил Лоэсп улыбнулся, увидев, как дернулся Поатас, словно это его пристрелили.

– Вы тут работали, я смотрю, – сказал он старику. – Наш принц не очень вам мешал?

– Нет, ваше превосходительство, – сказал Поатас, опустив глаза. – Работы продвигались хорошо. Рад вас снова видеть, ваше превосходительство, и знать, что вы одержали победу…

– Да-да, Поатас. Вы очень лояльны. Савид, вы одобряете все, что здесь происходит?

– Все одобряется. Мы и дальше будем способствовать. Позволяйте нам помогать.

– Помогайте-помогайте, обязательно помогайте.

* * *

Снова пробуждение. Боль – еще сильнее. Он услышал свое дыхание вместе со странным бульканьем. Кто-то хлестал его по лицу, причиняя боль. Он попытался закричать, но не мог.

– Ваше высочество?

Ни звука. Теперь он одним глазом видел своего слугу. И опять – словно сквозь дымчатый занавес. А где Дроффо? Он должен что-то сообщить Дроффо.

– Ах, ваше высочество, – сказал Негюст, шмыгая носом.

– Все еще жив, принц?

Он сумел открыть один здоровый глаз. Даже это отдалось болью. Ага: Мертис тил Лоэсп. Негюст стоял где-то сзади, опустив голову и рыдая.

Он попытался посмотреть на тила Лоэспа. Попытался заговорить. Опять бульканье.

– Ну-ну-ну. Успокойся, – сказал тил Лоэсп, словно обращаясь к ребенку, вытянул губы и приставил к ним палец. – Не медли, дорогой принц. Не позволяй нам задерживать тебя. Уходи. Мы тебе не препятствуем. Вот только, принц, отец твой умирал легче. Поспеши. Ты.

– Ваше превосходительство? – сказал Негюст.

– Он может говорить?

– Нет, ваше превосходительство. Ничего не говорит. Он пытается, я думаю… Граф Дроффо. Он зовет графа Дроффо. Но я не уверен.

– Дроффо?

– Он мертв, ваше превосходительство. Ваши люди убили его. Он пытался…

– Ах да. Ну, принц, можешь звать кого угодно. Дроффо к тебе не придет, а вот ты скоро отправишься к нему.

– Нет, пожалуйста, не трогайте его, ваше превосходительство, пожалуйста!