Материя

– Заткнись, или я трону тебя! Капитан, двух стражников! Ты. Ты должен… ну что там еще?

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! – раздался еще один голос, молодой и взволнованный.

– Что?

– Эта штука, ваше превосходительство, объект, Саркофаг! Она, она делает… она… я не могу… она!..

Орамен успел подумать: «Это не то, что тебе кажется», но потом все снова уплыло от него, и он почувствовал, как соскальзывает в водную пучину.

* * *

– Ваше превосходительство!

– Что? – не останавливаясь, бросил тил Лоэсп.

Они шли по только что расширенному туннелю и были в минуте от входа в большую полусферическую камеру, где покоился Саркофаг.

– Ваше превосходительство, этот человек утверждает, что он рыцарь и состоит у вас на службе.

– Тил Лоэсп! – послышался сдавленный голос из-за толпы советников, охранников и солдат вокруг тила Лоэспа. – Ваше превосходительство, это я, Воллирд.

– Воллирд? – сказал тил Лоэсп, останавливаясь и поворачиваясь. – Дайте-ка посмотреть на него.

Охранники расступились. Двое из них вышли вперед, держа кого-то за руки. Это и в самом деле был Воллирд, одетый в тряпье, со взлохмаченными волосами и безумным видом. Он уставился на тила Лоэспа.

– Да, ваше превосходительство. Это я! Ваш добрый и преданный слуга, ваше превосходительство! – воскликнул Воллирд. – Мы сделали все, что было в наших силах! Почти прикончили его! Клянусь вам! Их было слишком много!

Тил Лоэсп смерил его взглядом и покачал головой:

– У меня нет времени на тебя…

– Вы только спасите меня от призраков, тил Лоэсп, пожалуйста! – взмолился Воллирд.

Колени под ним подогнулись, и охранникам пришлось подхватить его с двух сторон. Глаза Воллирда были безумными и неподвижными, с губ падала пена.

– От призраков? – переспросил тил Лоэсп.

– От призраков, приятель! – взвизгнул Воллирд. – Призраки каждого из них преследуют меня!

Тил Лоэсп покачал головой и перевел взгляд на командира стражи.

– Этот человек спятил. Возьмите его… – начал он.

– Джильюс – он хуже всех! – крикнул Воллирд ломающимся голосом. – Я его чувствовал. Я его до сих пор чувствую! Его рука, его запястье под…

Больше он не сказал ни слова – тил Лоэсп обнажил меч и вонзил его прямо в горло Воллирда. Взмахнув руками, тот испустил бульканье, глаза его еще больше расширились, взгляд уставился на вошедший в глотку – откуда со свистом вырывался воздух – плоский клинок, с которого, пузырясь, капала горячая кровь. Челюсть Воллирда неловко двигалась, словно он пытался проглотить что-то непомерно большое.

Тил Лоэсп толкнул меч вперед, намереваясь перерубить шейные позвонки, но кончик меча соскользнул с кости и вышел наружу с правой стороны шеи. Кровь хлынула из новой раны струей – меч перерезал артерию. Охранник, стоявший справа, отодвинулся, чтобы не запачкаться. Зрачки Воллирда сошлись у переносицы, и последний выдох вырвался из него кровавым пузырем.

Двое охранников смотрели, как тил Лоэсп извлекает меч из шеи мертвеца.

– Отпустите его, – велел он.

Стражники разжали руки, и Воллирд, рухнув лицом вперед, замер в темной, расползающейся луже собственной крови. Тил Лоэсп двумя движениями отер меч о тряпье Воллирда.

– Оставьте его, – сказал он охранникам, повернулся и пошел дальше в сторону камеры.

* * *

Саркофаг потребовал снять с него леса. Он покоился на своем цоколе, а три черных куба стояли на дне камеры: один – прямо перед ним, два других – неподалеку от его задних углов. Благоговеющие окты по-прежнему располагались концентрическими кругами.

Тил Лоэсп и его спутники успели как раз вовремя, чтобы увидеть трансформацию. Бока черных кубов шипели и трещали. Структура их поверхности изменилась, и они внезапно стали блеклыми, а потом начали сереть, когда по ним поползла мелкая сеть трещин.

Поатас, хромая, подошел к тилу Лоэспу.

– Беспрецедентно! – сказал он, взмахивая тростью; двое личных охранников тила Лоэспа сразу же вышли вперед, решив, что этот безумный старик может ударить хозяина, но Поатас, казалось, даже не заметил этого. – Присутствовать здесь! Присутствовать при этом! И видеть это! Это! – воскликнул он, поворачиваясь и тыкая тростью в направлении центра камеры.

По сторонам черных кубов пошли широкие трещины, из которых медленно заструились темные пары. Потом стенки задрожали и упали. Неторопливо поднялось облако чего-то, похожего на тяжелую сажу; стенки кубов разом обратились в пыль, обнажив темные сверкающие овоиды, каждый длиной около трех метров и в обхвате – около полутора. Они устремились вверх, удаляясь от медленно осаждавшегося праха своего перерождения.

Поатас повернулся на мгновение к тилу Лоэспу:

– Видите? Видите?

– Трудно не увидеть, – язвительно сказал тил Лоэсп. Сердце его еще не успокоилось после происшествия в туннеле, но голос звучал ровно и твердо.

Поднявшись, овоиды подлетели к серому кубу, который теперь тоже затрещал и загудел. Звук был гораздо громче, нежели от серых кубов, и заполнил камеру, отдаваясь эхом от ее стен. Окты зашевелились, задвигались, – похоже, они все смотрели на серый куб. Тот задрожал, поверхность его потемнела от множества трещин.