Матрица Макиавелли

– Да, мой давно потерянный брат, это Аламут! Тот самый, о котором ты мне так много рассказывал и служению которому после твоих историй я посвятил всю свою жизнь!

Евгений Владимирович от неожиданности медленно присел на край стоявшего рядом кресла и с неподдельным удивлением смотрел на приближающегося к нему араба. Получилось у него все очень естественно, хотя с первого взгляда он узнал в нем человека, на встречу с которым его сюда и послали. Это был сам Абдул-Вали.

Абдул-Вали был очень доволен тем эффектом, который он произвел своим столь неожиданным появлением. Он подошел к Черняеву, поднял его с кресла и совсем не по-восточному сжал его в своих объятиях.

– Брат! Мы давно уже мысленно похоронили тебя. А ты вот он! Живой! Да еще и с такими новостями прибыл, я глазам своим не верю!

Черняев отодвинулся от Абдул-Вали и, изображая крайнюю степень удивления, произнес тихим голосом:

– Абдул, это ты?

Они еще некоторое время стояли друг против друга, держась за руки, не веря произошедшему, а затем Абдул-Вали посадил Черняева в кресло, присел рядом на диван и продолжил:

– Ты прости, что сразу тебя не встретил. Когда мне доложили, что приехали братья из Таджикистана с просьбой, я решил, что это обычные просители, какие часто здесь бывают в последнее время. Но, когда показали твою фотографию, у меня сердце чуть из груди не выскочило. Ты, конечно, изменился… Все мы стареем… Я тоже уже весь седой… Но я тебя сразу узнал. Ты, правда, изменил имя… В той жизни наши имена были так похожи, все думали, что мы родственники. Что произошло? И куда ты тогда исчез?

– Я все тебе расскажу, дай только в себя приду… Не могу никак поверить, что это ты.

Пока они восхищались встречей, молодой араб уполз из комнаты и они остались одни. Черняев напряг память и быстренько прокрутил в голове все тонкости отработанной легенды, начиная с его «депортации» из Ливана, «неправедного» суда в Москве и «жесткой отсидки» по статье «шпионаж в пользу спецслужб Ирана», и начал медленно и печально рассказывать приготовленную в Москве историю, не пропуская мелких деталей, которые делают любую историю весьма правдоподобной. Рассказ занял более часа, прерываемый долгими паузами с чаепитием и искренним сочувствием Абдул-Вали. Заканчивал Черняев свой рассказ уже без красочных деталей:

– И вот, когда я вышел из Пермьлага, я сразу уехал в Ташкент, поменял имя и хотел остаться там, потому что там могилы деда, который когда-то перевез из горного кишлака всю семью в поисках работы в столицу Узбекистана, и отца, который там работал на авиационном заводе. Но после событий, которые произошли в Ошской долине, Ислам Каримов так активно стал бороться с правоверными мусульманами, что истинно верующему человеку жить там стало невозможно. А уж когда Каримов поссорился с Рахмоном из-за Вахшского водохранилища, то таджикам из Узбекистана пришлось срочно уезжать. И я перебрался на историческую родину, в Таджикистан. И в этом был Промысел Божий, поскольку только там я встретил единоверцев и смог наконец применить все свои знания во благо Аллаха милостивого и милосердного.

Абдул-Вали сочувственно похлопал по плечу Черняева – Валиханова, как бы говоря, что самое тяжелое уже позади, и, посмотрев за окно, где солнце бросало свои последние лучи на тихие воды спокойного океана, сказал:

– Пойдем, брат Эмомали, время вечерних молитв. У нас здесь нет отдельной молельной комнаты, каждый совершает свой намаз у себя в комнате. Сейчас будет аср, а после захода солнца – магриб, так что встретимся здесь же после молитвы и за хорошим столом отметим нашу встречу.

– Абдул, а где Тахир? – вспомнил о своем товарище Черняев, хотя прекрасно знал, что сейчас с ним беседуют специально подготовленные люди, проводя своеобразный перекрестный допрос.

– Не беспокойся, с ним сейчас занимается Абдул-Малек. Тебя мы знаем, а что он за человек, еще надо проверить. Кстати, ты ему доверяешь?

– Как я могу не доверять племяннику Амирхана Миробова? Вы же Амирхана знаете… Он имам нашей мечети.

– Амирхана мы знаем, конечно. Но он имам, а не «даи».

– Абдул, ты прекрасно знаешь, что у нас посвященных нет, поэтому «даи» он никак не может быть. И потом, насколько я знаю, по последней фетве Ага-Хана этот уровень посвященных упразднен.

Абдул-Вали раздраженно повел головой:

– Ага-Хану, конечно, легко отдавать указания из Рима, но мы служим нашему делу здесь, «на земле», и без уважения наших традиций, проверенных веками, цели своей мы не достигнем, так что для нас существуют все уровни посвященных. А в Риме он может обойтись и без «даи»… Ладно, не обращай внимания. Ты мне лучше скажи, ты этого племянника хорошо знаешь?

– До приезда сюда мы с ним встречались несколько раз на пятничной молитве у его дяди. Насколько я знаю, служит на таможне и через него мы провозили в Таджикистан необходимую нам литературу, в том числе и ту, которую вы нам направляли.

– Служит на таможне? То есть он на государственной службе? – Абдул удивленно поднял брови.