Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Его звали Абу Амир Мухаммед. Его семья, Бени Аби Амир, принадлежавшая к йеменитскому племени моафир, была благородной, но не широко известной. Его предком был Абд аль-Малик, от которого в родословной его отделяло восемь человек: Абд аль-Малик – Язид – Аль-Валид – Абу Амир Мухаммед – Амир – Абдуллах – Мухаммед (и дочь визиря Яхья) – Абу Хафс Абдуллах (и Борайха) – Абу Амир Мухаммед. Его предок Абд аль-Малик был одним из немногих арабов в берберской армии, с которой Тарик вторгся в Испанию. Он отличился при захвате Картейи, первого испанского города, оказавшегося в руках мусульман. В качестве награды за службу он получил замок Торрокс, расположенный на реке Гвадиаро в провинции Альхесирас, вместе с землей. Однако потомки Абд аль-Малика жили в поместье нечасто. Они, как правило, проводили юные годы, чтобы приобрести связи при дворе или судейский пост. Таким, к примеру, был курс, которым следовали Абу Амир Мухаммед ибн аль-Валид (правнук Абд аль-Малика) и его сын Амир. Последний занимал много постов и был фаворитом султана Мухаммеда, который дошел до того, что стал писать его имя на монетах и знаменах. Мухаммед, дед нашего молодого студента, в течение восьми лет являлся кади Севильи, а Абдуллах, его отец, был выдающимся и очень благочестивым теологом и юристом, совершившим паломничество в Мекку. Семья всегда стремилась к почетным союзам, и небезуспешно. Дед Абу Амира женился на дочери ренегата Яхьи, сына Исаака-христианина, который сначала был придворным лекарем Абд-ер-Рахмана III, а потом был назначен визирем и правителем Бадахоса. Мать Абу Амира – Борайха – дочь судьи Ибн-Барталя из племени темим. Семья, безусловно, была древней и респектабельной, но не принадлежала к высшей аристократии. Это была знать, если можно так сказать, мантии, а не меча. Ни один Амирид, за исключением Абд аль-Малика, спутника Тарика, не выбрал военную карьеру. Все они были или судьями, или придворными чиновниками. Сам Мухаммед был предназначен для судейства, и настал день, когда он простился с домом предков и отправился в столицу, где посещал лекции выдающихся ученых, тогда преподававших в университете. Он был молодым человеком с живым, острым умом, увлеченным и прилежным, наделенным богатым воображением и вспыльчивым нравом. Он был человеком одной страсти, неодолимой по своей силе. Он читал древние хроники своего народа, и больше всего его привлекали рассказы о том, как молодые люди, начавшие с намного более низкого положения, чем занимал он, мало-помалу забирались на самый верх. Такие люди были для него образцами для подражания, и, поскольку юный студент не хранил свои честолюбивые замыслы при себе, товарищи нередко взирали на него как на помешанного. Но это было совсем не так. Да, он был всецело поглощен одной идеей, но не из-за помрачения ума, а благодаря предвидению гения. Наделенный блестящими талантами – изобретательный, решительный и смелый, если это необходимо, но гибкий, осторожный и хитрый, если того требуют обстоятельства, – он мог претендовать на все, что угодно. К тому же, если речь шла о достижении его главной цели, он был весьма неразборчив в средствах. Юный студент обладал неукротимой энергией и умением, не сворачивая, идти к своей цели, которой он, единожды обозначив ее, больше никогда не изменял. Вначале ему пришлось нелегко. Завершив учебу, он, чтобы прокормиться, был вынужден открыть крошечную конторку у городских ворот, где излагал в письменной форме жалобы, с которыми люди шли к халифу. Позже он получил мелкую должность в суде Кордовы, но не смог попасть в милость к кади. В те времена эту должность занимал Ибн ас-Салим, которого высоко ценил Мухаммед, и не без оснований – это был прямой ученый человек, один из лучших кади Кордовы. Однако это был человек холодный и безразличный и испытывал внутреннюю антипатию к людям, характеры которых были непохожи на его собственный. Нетрадиционные идеи и рассеянность его молодого подчиненного не нравились кади. Он не чаял избавиться от юноши. Судьбе было угодно распорядиться так, что именно неприязнь судьи обеспечила для Мухаммеда то, к чему он стремился всеми силами, – место при дворе. Кади пожаловался на своего молодого помощника визирю Мус-хафи и попросил его найти для юноши какое-нибудь другое занятие. Мус-хафи ответил, что он будет помнить об этой просьбе, и вскоре после этого, когда Хакаму II потребовался надежный человек для управления собственностью его старшего сына Абд-ер-Рахмана, которому в это время исполнилось пять лет, визирь порекомендовал на это место Мухаммеда ибн Аби Амира. Только назначение на это место зависело не только и не столько от визиря и даже не от халифа, а от его фаворитки Авроры, из басков, которая имела огромное влияние на халифа. Ей представили нескольких кандидатов, среди которых был и Ибн-Аби Амир, который очаровал ее привлекательной внешностью и изысканными манерами. Ему отдали предпочтение, и в субботу 23 февраля 967 года он был назначен управляющим собственностью Абд-ер-Рахмана, с месячным жалованьем пятнадцать золотых монет. Тогда ему было двадцать шесть лет. Мухаммед не пожалел усилий, чтобы снискать расположение Авроры, и настолько преуспел, что она назначила его управляющим ее собственности, а спустя семь месяцев после появления при дворе он стал главой монетного двора. По должности в его распоряжении всегда находились крупные денежные суммы, что позволило ему сблизиться со многими сильными мира сего. Когда у того или иного представителя знати кончались денежные средства – а это случалось регулярно при их стиле жизни, – Мухаммед приходил на помощь. К примеру, говорят, что однажды Мухаммед ибн Афлах, придворный функционер, погрязший в долгах из-за непомерных расходов на свадьбу дочери, принес на монетный двор упряжь, украшенную драгоценными камнями, и попросил Ибн-Аби Амира дать ему некоторую сумму под залог этой вещи. При этом он добавил, что больше ценных вещей у него не осталось. Не успел функционер договорить, как Ибн-Аби Амир велел помощнику взвесить упряжь и выдать просителю эквивалент ее веса серебряными монетами. Удивленный такой щедростью – ведь кожаные и железные части упряжи весили довольно много, – Ибн-Афлах сначала не поверил своим ушам. Но очень скоро убедился, что уши его не обманывают, когда ему пришлось поднять подол плаща, чтобы унести монеты. Их было достаточно не только для уплаты всех долгов, но и на безбедную жизнь. После этого Ибн-Афлах часто повторял: «Я люблю Ибн-Аби Амира всей душой. И если он когда-нибудь попросит меня восстать против своего суверена, я это сделаю без колебаний».