Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Хасан ибн Кеннан, который правил в Танжере, Арцилле и других городах побережья, был одним из их числа. Он объявлял себя попеременно то сторонником Омейядов, то сторонником Фатимидов, в зависимости от того, кто в данный момент был сильнее. Но все же был более склонным к последним. Фатимиды казались ему не такими опасными, как Омейяды. Он первым открыто поддержал Абу-л Футуха, когда наместник прибыл в Мавританию как завоеватель. Хакам затаил на Ибн-Кеннана зуб за такое предательство, и после отбытия Абу-л Футуха велел своему военачальнику Ибн-Томлосу организовать карательную экспедицию против Идрисида и поставить его на колени. В начале августа 972 года Ибн-Томлос погрузил на корабли крупные силы. После присоединения к нему гарнизона Сеуты начался поход на Танжер. Ибн-Кеннан поспешил навстречу, желая встретить врага в поле, но потерпел такое сокрушительное поражение, что даже не смог отступить в город. Предоставленный самому себе Танжер вскоре сдался адмиралу Омейядов, который осуществлял блокаду порта, пока наземные силы захватывали Делал и Арциллу.

Таким образом, Омейяды одержали верх, но их удача была недолгой. Созвав под свои знамена свежие силы. Ибн-Кеннан возобновил наступление на Танжер. Ибн-Томлос, вышедший ему навстречу, был разбит и пал на поле боя. После этого все Идрисиды подняли знамена восстания, и офицеры Хакама, отступившие в Танжер, направили халифу сообщение: если немедленно не прибудет подкрепление, господству Омейядов в Мавритании придет конец. Понимая тяжесть опасности, Хакам решил немедленно направить в Африку цвет армии под командованием лучшего военачальника – храброго Галиба. Вызвав его в Кордову, халиф приказал без промедления отправляться в путь и добавил: «Сделай все, чтобы вернуться с победой. Оправданием поражения может быть только смерть. Не жалей средств. Щедро раздавай деньги сторонникам мятежников. Свергни всех Идрисидов и доставь их пленными в Испанию».

Галиб переправился через пролив с отборными испанскими войсками. Они высадились в районе Каср-Масмуда, между Сеутой и Танжером, и немедленно перешли в наступление. Ибн-Кеннан попытался их остановить, но решающего сражения не получилось, только ряд стычек, которые продолжались несколько дней, во время которых Галиб активно занимался подкупом лидеров вражеской армии. У него все получилось. Соблазненные золотом, великолепной одеждой и мечами, инкрустированными драгоценными камнями, которые слепили глаза, почти все офицеры Ибн-Кеннана перешли к Омейядам. У Идрисидов не осталось выхода. Они укрылись в крепости, расположенной на вершине горы, что неподалеку от Сеуты. У нее и название было соответствующее – Hadjar an-nasr – «Орлиная скала». Халиф радостно приветствовал сведения о первых победах, но, узнав, сколько денег истратил халиф на подкуп главарей берберов, он осознал, что генерал понял его слова слишком буквально. На самом деле, независимо от того, была ли казна безрассудно промотана в Мавритании или разворована, расходы превысили все разумные пределы. Решив положить конец мотовству или казнокрадству, Хакам вознамерился отправить в Африку финансового инспектора, человека, принципиальность и честность которого не подвергались сомнению. Его выбор пал на Ибн-Аби Амира, которого он назначил главным судьей Мавритании. Ему было поручено следить за всеми военачальниками в Африке, и в особенности за их финансовыми операциями. Одновременно он приказал чиновникам – военным и гражданским – не предпринимать никаких шагов без предварительной консультации с Ибн-Аби Амиром и одобрения им их планов.

Впервые в жизни Ибн-Аби Амир оказался в непосредственном контакте с армией и ее лидерами, но он, безусловно, предпочел бы, чтобы это имело место в других обстоятельствах и при иных условиях. Перед ним стояла чрезвычайно трудная задача. Забота о своих интересах подталкивала его к сближению с генералами, однако одновременно он был призван осуществлять над ними контроль, который не мог не быть нежеланным. Благодаря удивительному такту, секрет которого был известен только ему, Ибн-Аби Амир смог повести дело так, чтобы примирить свои интересы и свои обязанности.

Он выполнил свою миссию, к полному удовлетворению халифа, и одновременно контролировал офицеров с такой осмотрительностью, что не только не вызвал у них никакого недовольства, как можно было ожидать, но даже не прервав дифирамбы в свою честь. Ибн-Аби Амир также не пренебрегал установлением дружеских отношений с африканскими принцами и вождями берберских племен – эти отношения оказались ему впоследствии в высшей степени полезны. Он познакомился с лагерной жизнью, сразу же завоевав привязанность рядовых. Вероятно, какой-то тайный инстинкт говорил им, что у Ибн-Аби Амира есть все качества настоящего солдата.