Меч и ятаган

Турки пришли в мае, а сейчас уже шел август. Для Фенсу, Марии, Елены, Моисея и других граждан, запертых в стенах Биргу и Сенглеа, единственным способом отвлечься от ужасов войны был тяжелый труд. Даже под артиллерийским огнем, разбивающим укрепления в пыль, женщины и дети часто выходили на работу еще до рассвета.

В течение дня они восстанавливали внутренние стены. А после наступления темноты изготавливали зажигательные боеприпасы в тесных помещениях под землей.

Огонь оказался самым действенным средством от турок. Помимо зажигательных снарядов в глиняных горшках, огненных обручей и огневых труб, делали они и огненные мешки, пропитанные смолой. Их набивали смесью хлопка и пороха для длительного горения. Даже пули для аркебуз смазывали свиным жиром. После выстрела пули продолжали гореть, поджигая одежду, волосы и даже кожу. Работали в жарком вонючем помещении, рискуя здоровьем и жизнью. Такие цеха располагались в разных местах вокруг обоих городов. Помогали и стар и млад.

Пятилетний Моисей был одним из посыльных. Он носил готовые изделия к городским стенам. Елена всякий раз с замиранием сердца ждала его возвращения. При этом она понимала, что это все же лучше, чем наполнять горшки зажигательной смесью, ведь иногда они взрывались в руках тех, кто их изготавливал. Моисей посмеивался над ее беспокойством.

– Я же мужчина, мама, – говорил он. – Я бегаю быстрее, чем они стреляют.

После работы наступали долгие, жуткие ночные часы, когда людям не оставалось ничего другого, кроме как, прижавшись друг к другу, молиться или пытаться уснуть под звуки снарядов, ударяющихся о каменные стены, и каждый из них мог оказаться роковым. Из-за грохота, жары и страха спать было практически невозможно.

К такой бомбардировке, когда час за часом днем и ночью огромные пушки буквально съедали каменные укрепления Биргу и Сенглеа, нельзя было привыкнуть. Мелкая желтая пыль заслоняла солнце. Люди кашляли и плевались. Пыль окрашивала их пищу, облепляла язык и разъедала глаза, тонкой пленкой ложилась на воду, придавая ей кисловатый металлический привкус. Земля постоянно дрожала под ногами. Эти люди были свидетелями медленной агонии форта Сант-Эльмо. Теперь оставалось лишь ждать, когда турки разрушат стены и вокруг них. Беспощадность, с которой велись обстрелы, упорство и настойчивость стрелков добавляли страха и ощущения безысходности. Даже простые жители научились различать орудия по голосам, могли отличить пищаль от василиска. Они на слух определяли неумолимые ритмы огня. Если тишина длилась больше пары секунд, в животе закручивался тревожный узел, – возможно, оголтелые турки готовились запустить новый огневой шквал.

Иногда Мария видела Кристиана, обычно издалека, во время атаки, когда он выходил из лазарета. Они постоянно как будто спешили в противоположные стороны, не имея возможности остановиться, постоять рядом хотя бы несколько драгоценных секунд. Приходилось довольствоваться беглыми взглядами. Нико она видела чаще, он по-прежнему трудился в своем аду на стенах, совершенно беззащитный. Беспокойство за них обоих угнетало Марию гораздо больше, чем турецкая артиллерия. Бывали минуты, когда она мечтала о мгновенной смерти, чтобы ей не пришлось постепенно угасать над ними.

Однажды поздним вечером Фенсу проскользнул с улицы в дом Луки. Теперь он редко тут появлялся, проводя почти все время на крепостном валу. По ночам обстрелы со стороны турок только усиливались. Враг старался нащупать слабые места в обороне.

Из-под стола высунулся Моисей, перепачканный с головы до пят.

– Дядя Фенсу! – закричал он.

Фенсу подкинул его к потолку и перевернул в воздухе. Поставив мальчика на пол, он потер у него за ухом и волшебным образом наколдовал апи.

Моисей схватил угощение с его ладони и быстро проглотил.

– Я знаю этот фокус, – похвастался он, облизывая губы.

– Ну тогда повтори, – сказал Фенсу.

Наклонившись над мальчиком, он ждал.

– Не могу, – признался Моисей. – У меня нет апи.

Фенсу взъерошил ему волосы и развязал мешок:

– Но у меня есть больше еды.

Мешок оказался полон настоящих сокровищ: восемь редисок, сморщенных от времени, но вполне съедобных, увесистый кусок сыра с Гоцо, завернутые в тряпочку миндальные орешки и шесть вареных яиц. Все присутствующие за время осады успели устать от сухарей и теперь с любопытством смотрели на щедрые дары, предпочитая не спрашивать Фенсу, откуда он все это взял. Фенсу обладал удивительными талантами. Рядом упал снаряд, с потолка посыпалась пыль, но никто даже внимания на это не обратил.

В доме по-прежнему жили другие семьи, но Мария отгородила импровизированной занавеской небольшой уголок на кухне, рядом с входной дверью, чтобы создать хоть какое-то ощущение своего собственного, спокойного и уютного пространства. Укрытием им служил массивный кухонный стол. И вот теперь она задернула занавеску, они уселись в круг на полу и принялись за еду.

Фенсу делился новостями с городской стены, и они были неутешительные.