Меч и ятаган

Раздался резкий свист. Все весла взмыли вверх, лучники опустили луки, на воду спустили шлюпку, в нее прыгнули трое матросов и быстро выловили Нико. Далее последовала громкая суматоха и крики, поскольку добыча яростно отбивалась, но вскоре Нико уже снова стоял на палубе, кашляя и сплевывая воду. Тургут подал знак, и эскадра возобновила путь на восток.

– Сражаешься ты неплохо, – отметил адмирал. – Скорее как щенок морского чудовища, чем как сын корабельных дел мастера. Я все еще могу исполнить твое желание и дать тебе утопиться, что наверняка было бы проще… но сначала я должен удовлетворить свое любопытство. Расскажи-ка мне, откуда столь могучий левиафан, поднявшийся из пучины морской, знает обо мне, сыне простого анатолийского крестьянина?

Даже и без басен Леонардуса Нико много слышал о Тургуте, одном из самых знаменитых людей в мире, внушавшем страх каждому. Он совершал набеги на Мальту не менее пяти раз, и во время последнего забрал в рабство всех жителей острова Гоцо. В другой день Нико бы дрожал в присутствии такого человека как осиновый лист, но мальчик хорошо запомнил последние слова Леонардуса. Если ты хочешь выжить после встречи с ним, то тебе надо быть сильным, Нико! Бесстрашным! Не мальчиком, но мужем!

– Оттуда же, откуда заяц знает ястреба! – громко ответил Нико. – Кто же не знает корсара, который обдурил Дориа в лагуне Джербы, но сам попал в плен и был прикован к веслу племянником Дориа на Сардинии? Кто же не знает вора, который крадет женщин и детей из их домов? Кто не знает сына Сатаны, который убивает всех христиан без разбора? Я знаю, что вашего брата убили на Мальте, и знаю о вашем предсказании своей смерти. Однажды вы встретитесь в бою с кораблем ордена Святого Иоанна, и я буду стоять на его палубе. Я с радостью исполню предсказание и насажу вашу голову на таран!

Матросы слушали дерзкие слова Нико с разной степенью недоверия и внимательно наблюдали за реакцией Тургута. Если бы Нико стоял перед любым другим корсаром, то тотчас расстался бы с жизнью. Но его горячность лишь раздразнила любопытство Тургута. Возможно, мальчик напомнил ему себя самого в детстве, когда турецкий наместник увез его прямо с поля. Тургут лучше, чем кто бы то ни было, знал, что пути Аллаха неисповедимы. Благородные черты лица Нико и его неординарный характер заинтриговали адмирала. Несмотря на долгое пребывание в открытом море, мальчишка не размяк. Возможно, он был просто дерзким ребенком, кому на роду было предначертано выжить в море, а потом провести остаток дней в цепях. А возможно, в его книге жизни было написано и нечто большее. Как бы то ни было, Тургут решил узнать о нем все, что сможет, во время долгого пути до Константинополя.

– Такое страстное сердце у такого маленького парнишки! Я убиваю только тех христиан, которых нужно убить, а остальных оставляю в живых, чтобы сделать своими рабами, – ответил он. – И в этом смысле превосхожу солдат Христа, которые безжалостно убивают всех женщин и детей ислама! Ты хвастаешься, что будешь командовать их галерой. Вряд ли сыну корабельных дел мастера будут рады в ордене, или в твоих жилах бурлит благородная кровь?

– Достаточно хорошая кровь!

– Но недостаточно хорошая для ордена, друг мой. В любом случае маловероятно, что ты в ближайшее время насадишь мою голову на что бы то ни было, но я буду с нетерпением ждать того дня, когда ты попробуешь это сделать. А пока тебе надо немного остыть и успокоить свою горячую кровь в трюме моей галеры. Больше тебя деть некуда. Будешь себя хорошо вести, разрешу иногда сидеть со мной на палубе. Не будешь – скормлю тебя крабам. Решать тебе.

– Согласен, – подумав, мрачно ответил Нико. – Но никаких цепей.

– Заяц ставит условия ястребу! – усмехнулся Тургут. – Даешь ли ты слово, что не поднимешь руку ни на одного из членов моей команды и не будешь мешать их действиям?

Нико посмотрел на выстроившихся на палубе янычар, свирепых и до зубов вооруженных воинов, сражавшихся за свою долю в добыче, а теперь с интересом и легким презрением наблюдавших за ним.

– Даю!

– Замечательно, – ласково отозвался Тургут. – Никаких цепей.

Довольный и, сказать по правде, удивленный своим успехом, Нико послушно пошел в трюм. Других пленников там не оказалось, но вонь была ужасная, однако он приспособился стоять на одном из рундуков так, чтобы его голова была как раз над палубой, – не свободный, но и не закованный в цепи. Он разглядывал галерных рабов-христиан, надсмотрщиков и янычар. По сравнению с командой корабля Али-аги они казались дисциплинированными, терпеливыми и куда более опасными. Несмотря на крайнюю степень усталости, первую ночь в трюме Нико провел без сна. Он оплакивал Леонардуса, но даже ночью было так жарко, что слезы моментально испарялись.

– Зачем ты так поступил, сукин ты… – шептал Нико, но умолкал, потому что о мертвых плохо не говорят, хотя Леонардус бы не стал так миндальничать. – На кого ты покинул меня? Почему ты сдался?