Меч и ятаган

На самом рассвете Тургут вывел эскадру, корабли обошли лесистую отмель и застали врасплох три далматинские военные галеры, защищавшие торговый корабль, нагруженный сокровищами из Ватикана. Они тоже искали укромную стоянку на ночь, но их корабли расположились неудачно и оказались не готовы. Тургут смог подкрасться, когда все спали. Далматинцы были вооруженными до зубов наемниками, но их командир поставил корабли на якорь в месте хотя и хорошо скрытом от посторонних глаз, но не позволяющем заметить приближающуюся угрозу вовремя, поэтому их полупушки и носовые орудия оказались практически бесполезными.

Тургут напал быстро и бесшумно. О его приближении можно было узнать только по звону цепей и скрипу весел в уключинах. К тому же он воспользовался дополнительным преимуществом: солнце всходило точно у него за спиной, ослепляя противника. Из трюма Нико, словно завороженный, наблюдал за тем, как галеры мчались вперед, набирая ход, пока не вышли на таран. Весла погружались в воду, брызги сверкали на солнце, создавая радуги на низких бортах далматинских галер, чья команда спала и не подозревала, что вот-вот умрет.

Когда тишина перестала быть необходимой, Тургут выкрикивал команды боцману, тот свистком передавал приказы надсмотрщикам, а их кнуты передавали приказы загорелым и окровавленным спинам гребцов. Нико пока не понимал тактики Тургута, но даже ему было ясно, что этот человек – мастер своего дела. Его гребцы действовали как единый организм, весла взмывали вверх одновременно, галеры неслись во весь опор, одна скамья отдыхала, пока другая гребла, а потом они резко сменили курс, пока один борт греб назад, а другой – сушил весла. Перед рабами с обеих сторон – христианскими рабами на мусульманских кораблях и мусульманскими рабами на христианских кораблях – встал страшный выбор. Подчинение и умелые действия могли нанести урон флоту противника, но ведь они сами молились о его победе, хотя и могли погибнуть в цепях и пойти ко дну вместе с кораблями. Однако, если бы они перестали выполнять приказы, если бы не трудились до изнеможения, надсмотрщик махнул бы не кнутом, а мечом, лишив ослушников головы, а обезглавленные тела сбросил бы в море.

Далматинцы опомнились слишком поздно. Затрубили фанфары, засверкали алебарды. Стрелки вскинули аркебузы, и с полусонных кораблей началась спорадическая стрельба. Тургут спокойно наблюдал за происходящим. С кормы раздался залп кулеврины, заряженной двумя железными ядрами, соединенными цепью. Рухнула мачта и убила рабов, которым не повезло сидеть прямо под ней, изрядно повредив корабль. Затем с кораблей Тургута последовали новые залпы, один за другим, осыпая тяжеловооруженные военные галеры перекрестным огнем смертоносной картечи. В распоряжении Тургута был огромный и разнообразный арсенал, состоявший из нового и старого оружия, и он задействовал в битве все, что имелось, причем задействовал терпеливо, сдержанно и очень умело. Стрелы волна за волной проносились по воздуху, нанося огромный ущерб противникам без шлемов. Арбалеты стреляли стальными болтами, пробивавшими и дерево, и доспехи, а из аркебуз, со свистом рассекая воздух, градом летели пули.

Одна из далматинских галер тронулась было с места, но слишком медленно. Абордажные крюки Тургута уже впились в ее борта, и он, в кожаном джеркине и без доспехов, повел своих людей в бой, вскоре закипевший на вражеской палубе. Кричали люди, трещали весла, звенела сталь. Ветра не было, и над местом сражения, подобно туману над болотами, висело облако дыма. Соленый воздух пропитался запахом крови и пороха.

Нико заметил лучшее на свете зрелище: алую тунику рыцаря ордена Святого Иоанна, который появился из каюты, пытаясь надеть кирасу, чтобы защитить грудь и спину. В другой ситуации его взяли бы в плен, а потом запросили бы за него выкуп, но рыцарь был не намерен сдаваться и дрался как одержимый. Взмахами двуручного меча он зарубил с полдюжины нападавших, но потом пал от удара боевым топором. Вместе с его телом упало и сердце Нико. Неужели его герои, рыцари, тоже смертны?

Через десять минут бой завершился, дело было сделано. Мусульманских галерных рабов всех далматинских кораблей быстро освободили от цепей. Из сотен ртов раздались крики хвалы в честь спасителя Тургута, который приказал разоружить выживших солдат и приковать к скамьям гребцов. Таков был вечный ритуал на море – звон цепей был сигналом того, что порядок сменился: свободные стали рабами, а вчерашние рабы обрели свободу.

Бывшие рабы указали на нескольких вероотступников – мусульман, которые предали свою веру и перешли в христианство. Тургут отдал приказ мечникам, и те, ловко орудуя ятаганами, перерезали им горло с той же легкостью, с какой серп срезает колосья пшеницы. Нико сжался в комочек в трюме от страха, что жажда крови доберется и до его шеи. Но никакой жажды крови не было. Просто так делались дела в этих морях: быстро, по-деловому и, насколько возможно, аккуратно.