Меч и Крест

– Арисгот, – Арисгот Поццуольский сделал шаг вперёд и поклонился, – собирай рыцарей, поведёшь передовой отряд.

– Боэмунд, тебе я предлагаю отправиться со мной, проучить скотину Ингельмария.

Боэмунд, остро воспринявший обиду, причинённую Жордану, поначалу захотел отказаться от предложения дяди, и отправиться вместе с другом в Катанию – сражаться с неверными, но потом рассудил, что ему надо побывать в Палермо, и ему, как раз по пути с Рожером.

А Рожер, помня о просьбе старшего брата – присмотреть за его сыном, и не собирался отпускать Боэмунда от себя.

Ингельмария поддерживали все жители Черами, и жестокие, кровопролитные бои, почти месяц шли у стен города.

Бьёрн заботливо мазал ожог на руке Боэмунда бараньим салом.

– Эти скоты, сожгли наш таран, но Бог свидетель, мы славно всыпали им сегодня! – в сумбуре и горячке кричал Боэмунд.

– Выпей вот это.

– Что это за хрень?

– Отвар из коры пинии. Он снимет боль, утихомирит лихорадку, и поможет тебе уснуть.

С нежностью Бьёрн гладил голову заснувшего Боэмунда, относясь к нему как к сыну, перенеся на него всю любовь своего сердца.

Только после яростного штурма, когда город был взят, а Ингельмарий укрылся в башне, его жена, Альтруда, дочь Рудольфа Муллены графа Бояно, вышла к Рожеру, прося о милости.

Рожер проявил снисходительность к вдове Серло Отвиля, и сохранил жизнь Ингельмарию.

– Убирайся! Убирайся к дьяволу! Клянусь, если ты задержишься хоть на день на Сицилии, если нога твоя, вновь ступит на эту землю, если ты появишься во владениях моего брата Роберта, то я повешу тебя! Пошёл прочь, тварь!

Альтруда решила последовать за своим мужем, добровольно выбрав изгнание, и Рожер, поступая жестоко, разлучил мать с детьми, оставив сына и дочь Серло Отвиля при себе. Юному сыну Серло, то же зовущемуся Серло, он дал все феоды его отца.

– Будь храбрым! Будь верным! Служи Господу Богу нашему и святой матери, христианской церкви! Всегда поступай по справедливости! – сказал Рожер, принимая вассальную присягу от молодого Серло Отвиля.

Глава двенадцатая

Восстали и города Ятина и Чинизи (в 23 км. к юго-западу и в 24 км. к западу от Палермо), отказавшись платить налоги, перебив всех нормандцев и их сторонников, и Рожер поспешил туда.

Многочисленные жители Ятины (по свидетельству Готфрида Малатерры в нём жило 13 тысяч семей), полагаясь на неприступность своего города, стоявшего на вершине высокой горы, куда вела одна единственная искусно вырубленная в скале дорога, ответили отказом на повеление Рожера сдаться.

После нескольких попыток штурма, Рожер, понесший большие потери, запер оба города в осаде.

– Ничего, один, два месяца, может полгода, и эти скоты, приползут на коленях, прося помиловать их! Мы, подождём!

Рожер, переходил от одного осаждённого города к другому, постоянно ободряя своих воинов, атакуя врага то тут, то там, устрашая их словесными угрозами и неожиданными нападениями, он ублажал своих рыцарей, щедро жалуя им многое, и ещё больше обещая, укреплял их в верности к себе и в ненависти к врагам.

Боэмунд решил развеятся, и посетив Палермо, осмотрев строящийся там, по повеления Роберта, и под присмотром Рожера, замок, решил поохотиться в окрестностях города.

Бьёрн, схватив за поводья, остановил коня Боэмунда.

– Смотри!

Боэмунд посмотрел в сторону указанную Бьёрном, и увидел возле берега корабли, и высаживающихся с них людей.

– Кто это?

– Ставлю свой второй глаз, что это пираты из Африки.

– Сарацины, – прошептал Боэмунд, перехватил копьё, уже готовый дать шпоры коню и послать его в бой.

Он и раньше видел мусульман, ведь Великий граф Сицилии Рожер, также как и его отец, проводили политику национальной и религиозной терпимости. Греческому населению, было разрешено справлять обряды по канонам своей церкви. Византийские чиновники, арабские эмиры и каиды, все те, кто покорился нормандцам, сохраняли свои посты и должности, получали феоды на материке и на острове. Роберт и Рожер, привлекали в свои армии мусульман, и они верно служили им. Но одно дело, видеть покорённых мусульман, и совсем другое, вооружённых врагов.

– Стой! – также шёпотом сказал Бьёрн. – Куда собрался? Их сотня, а нас всего восемь.

Скрытые густыми зарослями орешника, они были не видимы для высаживающихся на берег пиратов.

Боэмунд выпрямился в седле.

– Число или доблесть? Доблесть, превышает. Ты сам меня учил – не отступать перед врагами!

– Это когда тебя зажали, и у тебя нет другого выхода. А сейчас, можно просто отойти, послать за подкреплением…

Ноздри Боэмунда гневно затрепетали, взгляд полыхнул огнём, и Бьёрн, поняв, что удержать его не удасться, убрал руку с поводьев.

– Господь на нашей стороне! Вперёд, за мной!

– Счастье улыбается отважным, а не безрассудным, – прошептал Бьёрн, посылая своего коня вслед за Боэмундом.

Разгоняясь с каменистого обрыва, в густых клубах пыли, они понеслись на врагов.

Хакон Немой, спрыгнул с седла, и стал посылать стрелу за стрелой, в сгрудившихся, удивлённо глядящих на несущихся всадников, сарацин.

– Бей их! Круши!