Меч и Крест

Пристыженные женщиной, глядя на её удаль и бесстрашие, нормандцы, греки и лангобарды Амико Джовинаццо, постепенно остановились, успокоились, и командиры вновь повели их на битву.

Анна Комнин, так описывает этот случай: «В этот момент, как рассказывают, бегущих увидела Гаита, жена Роберта, сопутствовавшая ему в военном походе, вторая Паллада, хотя и не Афина. Она сурово взглянула на них и оглушительным голосом, на своём языке произнесла что-то вроде гомеровских слов: «Будьте мужами, друзья, и возвысьтесь доблестным духом». Видя, что они продолжают бежать, Гаита, с длинным копьём в руке во весь опор устремилась на беглецов. Увидев это, они пришли в себя и вернулись в бой».

Благодаря этому удару, организованному Сишельгаитой (сама Сишельгаита была ранена стрелой в грудь), византийская кавалерия была отброшена, а варяжский скьяльдборг подвергся удару с тыла. Он был окружён с трёх сторон, и вскоре разгромлен.

Оставшиеся в живых варяги бросились бежать, и часть из них укрылась в церкви Святого Николая. Но нормандцы (нормандцы, это образное выражение, в армию Роберта входили как и сами нормандцы, так и лангобарды, греки, сарацины, отряды наёмников и рыцарей с Северной Италии, Прованса, Бургундии и других мест), не пощадили их и там, подпалив церковь.

Храбрый воин, должен уважать мужество и доблесть противника, так гласит кодекс воинской чести. Но нормандцы, опьянённые кровью, напуганные ужасами битвы, предали варягов ужасной смерти, спалив их живьём.

Глава десятая

Десять лет назад, под Манцикертой, погиб цвет византийской армии. И нынешнему разношерстному сборищу варварских наёмников, которых Алексей Комнин привел под Диррахий, не хватало ни силы, ни дисциплины, ни самоотверженности, чтобы противостоять слаженным действиям нормандцев.

Георгий Палеолог вышел из города, уничтожил и сжёг весь лагерь нормандцев, все их оборонительные сооружения, все осадные башни и метательные машины. Он попытался переправиться и через остатки разрушенного моста, чтобы ударить по нормандцам с тыла, но Ричард де Принчипато, выдвинул к мосту копейщиков и арбалетчиков, и отбил атаку Палеолога.

Боэмунд лишь слегка поднажал, смял армянских лучников, опрокинул болгарскую пехоту, и налетел на конницу сельджуков. Разгром! Около 7 тысяч сельджуков, в панике и страхе отступали, перед едва ли двумя сотнями рыцарей Боэмунда!

– Смотрите! Смотрите! – закричал кто-то за спиной императора. – Король Дукли! Константин Бодин! Он уходит!

– Измена!

– Проклятый Иуда!

– Он нас предал.

Да, Константин Бодин попросту ушёл, уведя своё войско, предав императора Византии, которому клялся, верно и честно служить.

Оба фланга императорского войска были разгромлены, оставался только центр. И на холме, вокруг императора, кто с ужасом, пряча пока зарождающуюся панику, кто со страхом, уже оглядываясь назад, кто с призрением, готовясь умереть, кто с отвагой, ещё веря в победу, глядели, как Роберт Гвискар, стягивает в единый таранный кулак всю свою рыцарскую кавалерию, готовясь атаковать их.

Лучники, непрерывно стреляя, пытались сдержать стремительную атаку, несущихся на них, в оглушительном топоте копыт рыцарей, видя нацеленные на них копья, распяленные в криках рты, но были уничтожены.

Не сбавляя темпа, рыцари врубились в строй византийской пехоты.

Погиб Никифор Палеолог. Рядом с ним, пробитый насквозь копьём, пал и его младший сын, Николай. Отлетела, срубленная голова Никифора Синадина. Был изрублен мечами Константин Дука. (Сын императора Византии в 1059–1067 гг. Константина X Дуки). Немало ещё знатных мужей Византии, полегло под ударами нормандцев.

Алексей Комнин, был мужественным воином, и храбро сражался. Даже полученная тяжёлая рана, не заставила его покинуть битву. И только увидев, что с флангов их обходит пехота врага, поняв, что это полное поражение, он приказал остаткам свой армии отступать, последний покидая поле битвы.

Боэмунд, страшный, окровавленный, обезумевший в битве, увидя, что император уходит, заревел, и пришпорил своего едва волочащего ноги коня.

– Стой Комнин! Стой! Сразись со мной! Остановись!

Он почти нагнал его! Двое телохранителей императора, попытались сдержать Боэмунда, но тот, даже казалось не видя их, так как не спускал глаз с Алексей Комнина, срубил их, одного за другим, и скачком послал своего коня вперёд, метя ударить императора в спину.

Пронзённый ударом копья, рухнул конь Боэмунда. Но он вскочил на ноги, и бросился бежать за отступающим императором.

– Стой, подлец! Стой! Сразись со мной! Не трусь!

Бьёрн помня, как он сам попал в плен в подобной ситуации, догнал Боэмунда.

– Стой, Боэмунд, стой! Ты не догонишь его!

– А-а-а! Дай мне своего коня! Дай! И я убью его!

Но император, в окружении своих телохранителей, удалялся всё далее и далее.

– А, чёртов трус! Не хочешь, биться со мной! Боишься?! Да из тебя воин, как из заячьего хвоста копьё!