Меч и Крест

В конце августа папа прибыл в Мельфи, где его ожидала внушительная толпа, желающая поприветствовать столь высокого гостя. Все улицы, были украшены с все возможной роскошью и пышностью. Празднично одетая толпа горожан, рыцари, в своих лучших нарядах, паломники со всей Италии, спешившие пасть перед папой на колени и получить его благословение, всё это бурлило, переговаривалось, кричало и пело псалмы и молитвы.

Николай II, якобы являя свою милость, а на самом деле, поощряя и благодаря своих союзников, подтвердил права Ричарда Дренго на княжество Капуя, а затем признал Роберта владетелем Апулии, Калабрии, и что очень странно, Сицилии, даровав ему титул герцога всех этих земель.

В ответ, Роберт и Ричард принесли Святому Престолу вассальные клятвы верности.

– Я, Роберт, милостью Божией и святого Петра герцог Апулии и Калабрии и, если кто-то из них поможет мне, в будущем герцог Сицилии, буду с этого времени и впредь верен римской церкви и Вам, папа Николай, мой господин. Никогда я не приму участия в заговоре или другом начинании, в результате которого Вы можете лишиться жизни, или Вашему телу будет причинен вред, или Ваша свобода будет отнята у Вас. Я также не открою ни одному человеку секрета, который Вы поведаете мне, повелев его хранить, если только это не причинит Вам вреда. Везде и против всех врагов я останусь, насколько это будет в моих силах, союзником святой римской церкви, дабы она могла сохранять и приумножать владения святого Петра. Я предоставлю Вам любую помощь, какая потребуется, чтобы Вы могли занимать в почете и в безопасности папский престол в Риме. Что до владений святого Петра и княжества Беневенто, я не сделаю попыток вторгнуться в них или даже разорить их без Вашего дозволения или дозволения Ваших преемников, облеченных доверием блаженного Петра. Я буду честно выплачивать, каждый год, римской церкви условленную ренту за земли святого Петра, которыми я владею или буду владеть. Я отдам Вам церкви, которые ныне находятся в моих руках, со всем их имуществом, и сохраню их в подчинении святой римской церкви. Если Вы или кто-то из Ваших преемников расстанется с этой жизнью прежде меня, я буду, по совету главных кардиналов, а также духовенства и мирян Рима, трудиться для того, чтобы папа был избран и утвержден с почестями, достойными святого Петра. Я буду верно соблюдать в отношении римской церкви и Вас обязательства, которые я сейчас принял, и буду поступать подобным образом в отношении Ваших преемников, которые взойдут на престол во славу благословенного Петра и которые подтвердят права и титулы, которые даровали мне Вы. Да поможет мне Бог и Его святое Евангелие.

Папа Николай II вернулся в Рим со своей свитой и с большим отрядом нормандцев, теперь оберегавшим и защищавшим его, а римские аристократы, озлобленные и напуганные, вернулись в свои затхлые дворцы, лелея надежду, что когда-нибудь, придёт и их час.

Сложно сказать, кто выиграл и победил от этого нового союза.

Святой Престол даровал нормандцам земли, которые ему никогда не принадлежали – Капую, Апулию, Калабрию и Сицилию, а взамен получил вассалов, на военную мощь и силу которых он мог теперь надеяться и опираться, и партия церковных реформаторов могла проводить свою политику.

Нормандцы получили подтверждения своих владений, и своих новых титулов, из уст своего нового сеньора. Бессильная на данном этапе империя, могла только наблюдать, как из-под её власти, уходят столь обширные территории. Отныне, Роберт Гвискар и Ричард Дренго, становились независимыми от империи правителями, а их вассальная присяга Святому Престолу, была не более чем формальностью. Все понимали, что нормандцы, опять же, благодаря своей военной силе и мощи, могут диктовать папам римским свою волю и требования, и что папство, теперь, целиком и полностью зависит от них.

После победы при Чивитате, союз с папством стал следующим решающим шагом, утвердившим нормандцев в Южной Италии.

Глава двенадцатая

Бьёрн наслаждался жизнью.

Перед ним стоял стол, заставленный блюдами со всевозможными кушаньями, простыми и экзотическими, кувшинами с различными напитками, сам он возлежал на подушках, лениво протягивая руку, беря что-нибудь со стола. Для него танцевали почти нагие танцовщицы, слух услаждался размеренной музыкой, щебетанием птиц в саду, журчанием фонтана. Позади, стоял раб, опахалом нагоняя прохладу, а искусная, чёрная как смоль, молодая и красивая рабыня, массировала ему ноги.

И он, не за что не променял бы эту жизнь.

Он помнил, задымленные, продуваемые сквозняками, мрачные башни и замки, грязь городов, убожество и нищету сервов, грубость, дикость и невежество рыцарей, баронов и графов своей родины, и не хотел туда возвращаться.

Всё испортило появление вползшего под его взор раба-евнуха из иудеев.

– Всемилостивейший господин, к вам господин стратиг Михаил Рштуни, – звонким фальцетом, не подымая головы, проговорил тот.