Меч и Крест

Пришедшие последними, сдержано со всеми поздоровались, и стряхивая с себя капли дождя, сели на оставленные для них места.

Кузнец Георгий откашлялся, и тихо, почти шёпотом, сказал:

– Что ж, все собрались, давайте начнём.

Все замерли, никто не хотел начинать первым, и в комнате повисло тягостное молчание. Присутствующие, с настороженностью и недоверием, осматривали друг друга, пряча глаза, когда встречали чужой взгляд.

Странное общество собралось в этот ночной час, в доме кузнеца Георгия. Были здесь и лучшие люди города, зажиточные ремесленники и торговцы, во главе со старейшиной Плотином, и настоятель церкви Успения Божьей Матери отец Сильвестр. И один еврей, маленький и толстый, сидевший тише всех, только перебиравший сложенными на животе пальцами. И как не удивительно, сарацины, некогда жившие в Тройне, и некогда владевшие в городе имуществом и окрестными полями. Четверо последних пришедших, были, и все присутствующие это знали, представителями самого императора Византийской империи, и сейчас, многое, если не всё, зависело от них.

Постепенно, взгляды большинства собравшихся, остановились на скрытых в полумраке фигурах посланцев из Константинополя.

Надо было что-то говорить, и вот, один из посланцев императора, решился. Он встал, тут же упёршись головой в низкий потолок, и опустился обратно, решив говорить сидя.

– Друзья, мои… (Собравшиеся, с удивлиением переглянулись. Хороши друзья! «Вон тот, богатый и знатный араб Фахид, не далее как две весны тому, пригласил меня подковать лошадей и быков. А затем, жадная скотина, прогнал взашей, пригрозив, что убъёт, если я буду требовать оплаты», – кузнец Георгий, от давней обиды, гневно засопел. Сарацин Рамиз, с подозрением посмотрел на старейшину города – Плотина, который, шайтан и сын шайтана, пользуясь тем, что франки подходили к городу, скупил за бесценок все его доходные дома и баню. Торговец кожами Иосиф, злобно смотрел на молодого, гибкого и тонкого араба Мансура. «Ты, гад, приказал отрубить руку моему сыну, только за то, что он сорвал пару слив в твоём саду!»). Собратья… (Ещё лучше! Каким братом нам может быть этот проклятый еврей-ростовщик Иаков, дравший со всех такие проценты, что Боже мой). Мы все собрались здесь, чтобы решить одну проблему… Один, важный вопрос… Доколе, эти северные варвары, будут владеть нами, творя произвол? Доколе?

Тут, все собравшиеся, позабыв об осторожности, враз загалдели.

– Они прохода не дают нашим жёнам и дочерям!

– Любую понравившуюся бабу, сразу норовят облапать и залезть ей под юбку!

– А их богослужение? – отец Сильвестр встал и грозно затряс посохом, грозя задеть кого-либо из собравшихся. – Оно есть ересь! Варварское и грубое! То ли дело, благолепное богослужение по греческому обряду.

– Жадность норманнов не знает границ! Они всех, обложили такими налогами, что прям ложись и помирай!

– Да, скоро все мы по миру пойдём! Голые и босые! Прости меня, Господи.

– А если не заплатишь подать, то вваливаются в дом, и тащат всё, под чистую!

– Ещё и изобьют до крови! – кузнец Георгий, всхлипывая, разорвал на груди рубаху, и пытался показать всем огромный и багровый синяк.

Обид на новых хозяев было много, но шум постепенно стал стихать.

Дождавшись, когда все затихнут, сарацин Фахид, пряча в бороду усмешку, сказал:

– Что, разве вам плохо жилось, под управлением нашего благословенного и мудрого правителя Ибн аль-Хаваса?

Тут же, на него, с гневными словами и чуть ли не с кулаками, набросились все не мусульмане. Сарацины встали на защиту Фахида, загородив его, а тот, из-за их спин, продолжал:

– Молились в своих церквьях, как вам было угодно! Никто не трогал вашего Христа! Заплати справедливый налог, и живи себе спокойно…

Давная вражда, вот вот готова была перерости в кровопролитную битву, и тогда, решили вмешаться представители Константинополя. Один из них, тот, кто под видом торговца, призывал в Джераче убить Роберта и Рожера Отвилей, сейчас встал между противоборствующими сторонами.

– Тихо! Тихо! Сейчас, надо избавиться от норманнов, а потом уже будем решать и делить, кому достанется город, да и вся Сицилия.

В дверь постучали, и все сразу же затихли, замерев как мыши.

Кузнец Георгий, весь потный, бледный, дрожащий от страха, шепча молитву, приоткрыл дверь. В дом просуналась голова его старшего сына.

– На улице трое пьяных варваров, и проехал какой-то знатный воин на коне, а вы так кричите… Нельзя ли, ради Бога, потише?

Это враз сменило настроение в комнате, и все собравшиеся, быстро и деловито, принялись обсуждать задуманное, сразу объединившись против общего врага.

– Сейчас, когда этого шакала Рожера, нет в городе, надо захватить его сучку жену, с её выблядками! Тогда, мы с него верёвки вить будем! Он сделает, всё, что мы прикажем!

– Сколько в городе варваров?

– Меньше сотни. И большинство их них, хромые, больные, увечные. Всех лучших воинов, Рожер забрал с собой.

– А сколько нас?

– Весь город подымется! У всех, обид на норманнов, по горло!

– Мы готовы дать пять тысяч воинов! – встав, важно и торжественно, сказал Фахид.