Меч Королей

Разумеется, он был прав, только спорить с ним было некогда, тем более, когда ещё несколько гребцов заворчали что-то в угрюмом согласии. Я просто вытащил из ножен Вздох змея, переступил через следующую скамью и с силой ударил. Спорщику хватило времени изумиться, а потом его стёртые до мозолей руки сомкнулись на длинном клинке, который скользнул под его рёбра и вонзился глубоко в грудь. Мужчина шумно вздохнул, в открытом рту забулькала кровь и хлынула на бороду, а глаза умоляюще уставились на меня. Я с рычанием вывернул меч, и убитый свалился за борт. По воде расплылась кровь.

— Ещё кто-нибудь хочет поспорить? — поинтересовался я. Никто не хотел. — Эти люди, — залитым кровью клинком я указал на наших преследователей, — продадут вас! А я вас освобожу. Теперь гребите!

Смерть зачинщика заставила остальных грести с новой силой, и Бримвиса рванулась вперёд по излучине реки, против течения.

— Фолькбалд! — позвал я. — Возьми его весло! Алдвин! — Мальчик подбежал, и я отдал ему Вздох змея. — Почисти его.

— Да, господин.

— Окуни клинок в реку, — объяснил я, — потом вытри начисто каждую каплю крови и воды. Когда высохнет, принеси обратно. Как следует высохнет!

Не хотел я убивать того человека, но чувствовал, как среди смертельно уставших гребцов нарастает напряжение — ведь они оказались в ловушке посреди чужой драки. Из-за того мертвеца, чьё тело теперь плыло кверху брюхом в сторону преследователей, это напряжение могло перерасти в открытый бунт. Даже теперь, когда гребцы отчаянно налегали на вёсла, я видел сомнение на их лицах, но Иренмунд, гордо держащий рулевое весло, выкрикнул:

— Лорд Утред прав! Нас опять продадут! Гребите!

И они гребли, но энергия, порождённая страхом, не могла превзойти прыть воинов, бегущих через болото. Я их сосчитал. Дюжина, и у каждого по два копья. Вармунда среди них не было, он ещё оставался на борту корабля, который сел на мель у раскисшего берега. Я слышал, как он громким рёвом отдавал приказы.

А потом первый копьеносец решил попытать удачу. Расстояние для броска было великовато, но он всё же метнул копьё, нацелившись в Иренмунда. Я услышал удар в щит Финана. Другие продолжили бег, потом двое остановились и бросили копья. Одно не долетело и плюхнулось в реку, другое вонзилось в корпус Бримвисы и закачалось.

У Вармунда хватило ума сообразить, что пешие копейщики нас нагонят и нанесут урон, уничтожая гребцов, но он не догадался сказать им, что лучше всего метать копья одновременно. Воин может увернуться от копья или принять на щит, но град копий куда более смертоносен. Один за другим люди Вармунда метали тяжёлые копья, а мы их останавливали одно за другим, или же наблюдали, как копьё пролетает слишком низко или высоко. Не все промахнулись. Одного из гребцов ранило в бедро, копье оставило глубокую рану, которую поспешил перевязать отец Ода. Другое копьё, отскочив от железного обода моего щита, оставило длинную царапину на обнажённой спине гребца. Но большая часть копий пролетела мимо, и мы продолжали грести, приближаясь к следующей излучине, которая опять направит нас к северу. В Мерсию.

Вармунд высвободил корабль и снова заставил людей грести, но Иренмунд уже уводил нас в крутой поворот. И я увидел, что Беорнот собрался швырнуть копьё в растерянных воинов, которым оставалось только смотреть, как мы уходим.

— Нет! — крикнул я ему.

— Я могу насадить одного из этих ублюдков, господин! — прокричал он в ответ.

— И дать им шанс бросить копьё обратно? Не смей!

Люди Вармунда использовали все свои копья, теперь их единственный шанс — быстрее грести, но глубокая посадка длинного корабля обернулась против них, и, к счастью начался отлив. Мы свернули в излучину, на север, и увидели, что преследователи снова сели на мель. Мы продолжали грести, с каждым взмахом вёсел выигрывая расстояние, нас всё ещё окружали обширные болота, но впереди уже виднелись поросшие лесом холмы, ощущался дым очагов. Там есть деревня, припомнил я, в том месте, где Лиган пересекает старая римская дорога из Лундена в Колнечестер. Я опасался, что восточные англы могли выставить стражу на переправе. Теперь мы шли по реке мимо густых ив, цеплявшихся за парус и мачту, и в небо поднимались тонкие струйки дыма деревенских очагов. Когда мы миновали первые хибары, ко мне на корму пришла Бенедетта. Она поморщилась.

— Воняет!

— Дубильщики, — ответил я.

— Кожи?

— Они обрабатывают шкуры дерьмом.

— Мерзость.

— Весь мир создан из мерзости, — сказал я.

Бенедетта помолчала, а затем прошептала:

— Мне нужно кое-что сказать.

— Говори.

— Рабыни. — Бенедетта кивнула в сторону носа, где сидели девушки, освобождённые нами из амбара Гуннальда. — Они напуганы.

— Мы все напуганы, — заметил я.

— Но их нужно держать подальше от мужчин. Не твоих врагов они боятся, а других рабов. Я тоже их боюсь. — Она помолчала, потом резко добавила: — Не стоило тебе освобождать гребцов, лорд Утред. Нужно держать их в цепях.

— Я дал им свободу, — сказал я.

— Свободу брать, что хочется.